Об Уотерхолле я не знала вообще ничего.
Это название не встречалось в прочитанных мной книгах. Его упоминали в семье
исключительно как место моей предполагаемой ссылки. Причем та же Сандра
говорила о нем с придыханием и неким священным ужасом. Почему – никто не
объяснил. Предполагалось, что я сама все знаю. Но я, дитя двадцать первого
века, получившая свое состояние на Земле не за красивые глазки, верила только в
то, что могла попробовать. И не любила заранее впадать в панику, а потому и
Уотерхолла не боялась.
- Вилли, - поддержала негодование
сестры Орнелия, - батюшка в этот раз точно тебя не простит! Если тебя на танец
не ангажировали, то замуж тем более не возьмут!
Связи между танцами и замужеством я не
увидела. Но я и так мало что понимала в этом мире, а потому решила благоразумно
промолчать. Впрочем, моим сестрам было не до меня. Они принялись активно
обсуждать, как же именно накажет строптивую дочь отец. Обе сходились во мнении,
что ссылка мне обеспечена. А вот дальше… дальше Сандра предполагала, что отец
лишит меня наследства. А более добрая Орнелия уверяла, что он просто отнимет
все мои карманные деньги.
В общем, обе развлекались вплоть до
возвращения домой.
- Вильгельмина! – прогрохотал отец,
едва мы впятером оказались в холле. - Сейчас же в мой кабинет!
И первый же, не переодеваясь, широким
шагом направился вперед, по коридору, в свой кабинет.
Я, как послушная и в меру почтительная
дочь, последовала за ним. Подумаешь, Уотерхолл. Да уж лучше он, чем местный
серпентарий вперемешку с надутыми индюками.
Через несколько минут мы перешагнули
порог просторной комнаты, в которой отец часто проводил переговоры с нужными
ему людьми. Нас, дочерей, он вызывал сюда «на ковер».
-
Ты перешла черту сегодня! – отец даже не стал садиться в кресло, сразу
повернулся ко мне. – Ты невыносима! Твое поведение с каждым днем делается
только хуже!
Одного взгляда на его лицо хватило,
чтобы понять: он в гневе.
Я промолчала: не хотела ничего
говорить. Да и надо ли было что-то доказывать или объяснять? Он уже все для
себя решил. В его глазах я была непокорной дочерью, и только.
- Завтра же утром ты отправишься в
Уотерхолл! И будешь жить там, пока не исправишься! – между тем продолжал
выговаривать мне отец.