Поняв, что дозваться спасителя не получится, я
побежал.
Бежать по искусственной поверхности было легко, вот только я
ни на шаг не приблизился к исчезающей в тумане фигуре. Я попытался
ускориться, выдав максимальную скорость, на которую был способен,
но неспешно вышагивающий человек, кажется, стал только дальше. Да
что же это такое?
Стиснув зубы, я рванулся вперед — и едва не врезался в спину
своего спасителя, одним прыжком преодолев не меньше сотни метров.
Что за бред?
—Эй! — выкрикнул я. — Остановись!
Ноль реакции.
Начиная злиться, я протянул руку и ухватил человека за
плечо, разворачивая его к себе. — Где я? И кто ты, черт возьми,
такой?
Окончание фразы, скомкавшись, застряло у меня в глотке,
когда я увидел лицо того, кто меня спас.
Свое собственное лицо.
Двойник усмехнулся и с вызовом посмотрел мне в глаза.
Почему-то от этого взгляда мне стало дико, невыносимо страшно. Как
если бы отражение в зеркале двигалось независимо от меня. Двойник
всмотрелся в меня и вдруг его лицо исказила гримаса гнева. Шагнув
вперед, он резко ударил меня в грудь, я качнулся назад, потерял
равновесие и рухнул…
Рухнул в бездну.
***
Была у меня в жизни пара моментов, когда, придя в себя, я думал,
что лучше бы не приходил. Первый раз — когда в хлам убрался на
мотоцикле, второй — когда кортеж, везущий меня на демонстрацию
новой системы для потенциального покупателя, попал под
бомбардировку Коалиции. И в первом и во втором случае мне казалось,
что хуже быть уже не может. А вот хрен там. Оказалось — может.
Бесконечное падение сквозь серую мглу закончилось жестким
ударом, я резко вдохнул и открыл глаза. После этого простого,
казалось бы, действия, голова чуть не лопнула от боли, пронзившей
ее раскаленной спицей, и я снова отрубился. На этот раз, хвала
богам — без галлюцинаций. Не было ни болота, ни света в тумане, ни
призрачного двойника с таким знакомым и таким пугающим лицом. Лишь
пустота, тьма и блаженное отсутствие боли.
Во второй раз я оказался умнее. Очнувшись, некоторое время лежал
и боялся даже думать — чтобы снова не вызвать болезненную реакцию.
Помогло. Ровно до того момента, как я попытался сглотнуть. Новая
вспышка боли — и я снова отправился в благословенную тьму.
В третье пробуждение стало легче. Я открыл глаза, застонал,
перевернулся на бок — и меня даже не отрубило. Я прислушался к себе
и удивился: той непередаваемой боли больше не было. Да, тело ныло,
будто меня отходила клюшками вся национальная хоккейная лига,
голова в том месте, куда прилетел ботинок Бранда, опухла и
пульсировала болью, но умирать я явно не собирался. Даже странно
как-то. После всего-то произошедшего.