– Мою девушку, – подтвердил я.
– Хм, как интересно, – с загадочным
выражением лица протянула Марина. Явно видно было, что на языке у
нее крутится вопрос, но она не стала его задавать.
– А во-вторых? – сменила Марина
тему.
– Что во-вторых?
– Ты сказал «во-первых», а после
рассказал мне про жестокий мир. Что во-вторых?
Хм. Если и было во-вторых, то я про
него как-то запамятовал.
– Н-ну… Допустим, я не хочу, чтобы
кто-нибудь облапал твою привлекательную задницу.
– Ты уже считаешь меня своей
девушкой? – все же спросила Марина.
Несколько раз я открывал рот, чтобы
начать объяснять, но сразу закрывал. И с третьей попытки, ответил
просто и без затей:
– Да.
– Спасибо за откровенность, –
произнесла Марина, как-то вдруг разом избавляясь от ироничного
взгляда.
– Прости, я на самом деле не подумала
о последствиях, впредь постараюсь быть умнее.
Надо же. Почти в унисон моим недавним
мыслям говорит.
– Пойдем, думаю уже можно валить
отсюда, – поднялся я, подавая ей руку.
– Пойдем, – поднялась Марина. Взяв
предложенную руку и прижимаясь ко мне весьма близко и
демонстративно. Так, что у наблюдающих за нами просто не могло
возникнуть иллюзий насчет нашего совместного статуса.
Пухлый и Тонкий двинулись к лестнице
следом за нами, эскортом. И мы даже прошли через весь зал вполне
спокойно. Я уже подумал было, что перебдел и в глазах Марины могу
выглядеть довольно глупо. На несколько секунд я даже почувствовал
некоторое смущение – настолько все было спокойно. Впрочем, лучше бы
потом выглядел глупо.
В предчувствиях я не ошибся: перед
самой лестницей нам наперерез вывалился рябой каменщик – судя трем
кирпичам на сером гербовом щите потрепанной куртки. Лицо рябого,
прямо поверх изъеденной оспой кожи, покрывала густая вязь
татуировки. Попытавшись схватить Марину за плечо, он произнес
что-то на незнакомом грубом языке.
Марина уклонилась, на что рябой
отреагировал азартным криком. Судя по интонации, и по тому что
рябой на меня не обратил даже капельки внимания, говорил он что-то
вроде: «Крошка, пойдем со мной, и я покажу тебе как можно отдохнуть
с настоящим мужчиной».
Слова цеховика между тем вызвали
громкий гогот в зале. Смеялись причем не все: из-за многих столов
поднимались гомонящие посетители – я видел, как часть «грязных»
стражников вскочила с места, направляясь в нашу сторону. Кроме
того, кричал испуганный трактирщик – обращаясь к большой компании,
из-за стола которой выбрался каменщик. В его криках я услышал
несколько раз «Рустем». Каменотесы по большей части имя казаха тоже
услышали и явно заволновались.