По команде строевым шагом направились в столовую пятью
“коробками” курса. Столовая не такая большая и всех принять не
может. Снова затор и ожидание с ухмылками – ждем, когда насытится
второй курс. Они старички, и у них привилегия.
На завтрак каша (обычно манка или овсянка), отварное яйцо, кусок
масла с хлебом и чай. После снова построение на плацу и утренний
развод.
Начальник школы, фронтовик полковник Ярусов приветствует нас, а
мы гавкаем в ответ: “Здра! Жела! Това! Пник!” В этот момент,
главное орать в унисон и не развалиться на нестройный хор, не
забегать вперед и не отставать. Не у всех с чувством ритма хорошо,
и некоторые приспособились гавкать, просто молча открывая рот.
Особо рьяные курсанты, у которых получалось такое приветствие,
орали за двоих, а кто и за троих. В обычной жизни им не часто
приходилось поорать, а тут такая отдушина появилась. Можно глотку
драть и с утра получать дозу адреналина и эндорфина. Ведь известно,
что человек скотина коммуникативная. Любит выговориться и
проораться. Хорошо, хоть гнусавый Гришка в такие моменты
помалкивал, не искушал судьбу.
После нашего ответного приветствия Ярусов поморщился, как бы
прислушиваясь, видать, в этот раз слишком много человек
притворились рыбками, безмолвно открывая рты.
— Отставить! — гаркнул полковник, добавив как всегда банальный
вопрос. — Каши мало ели? А ну все вместе! Еще раз! Здравствуйте,
товарищи курсанты!
— Гав! Гав! Гав! Плник!
— Во! Уже лучше! Вольно! — Ярусов дал отмашку замполиту.
Тот стоял по правую руку от него и напоминал Кощея. Высокий и с
крючковатым носом. Почти каждое утро он зачитывал очередной приказ
об отчислении. Так просто из школы не отчисляли. Это приравнивалось
к увольнению – забирай документы и иди на все четыре стороны.
Причины разные, но в основном за проступки, порочащие честь
сотрудника советской милиции.
А проступков таких почти на каждого нарыть можно. Особенно
трудно давался абсолютный сухой закон. “Контрабандой”, конечно,
проносили и самогон, и водку. И выпивали по-тихому перед отбоем,
празднуя чей-то день рождения или день взятия Бастилии, когда
офицерский состав уже сидел по домам. Но если ответственный по
школе (как правило, офицер из числа командиров взводов) спалит и
заложит, то увольняли сразу. Никто не разбирался, а об
освидетельствовании на опьянение здесь и не слыхивали.