— Именно, сын! Это их люди на тебя напали. А они типа спасли…
Постановка, как на Бродвее.
— Но зачем?
— Чтобы ты сговорчивее был и сразу согласился в ментовку пойти
работать.
— Все равно не пойму, какой им резон в этом. Я бы и так туда
пошел.
— Все просто! Ты сын опального журналиста в бегах. Меня найти не
смогли. Но со счетов меня не скинули — видно, опасались, что еще
что-нибудь такое выдам, от чего многие головы полетят. Я бы так и
сделал, но побоялся, что на вас это отразится – при этом он очень
гордо, хоть и с горечью посмотрел на меня. – У нас же как принято?
Пресса должна быть шестеренкой в идеальном госмеханизме. Элита
политическая образовалась мощная, чтоб холера ее взяла, и это при
нашем-то задекларированном равенстве. А мы, простые журналисты,
должны были их обслуживать и народ убаюкивать, но для напускной
справедливости культ личности было разрешено развенчивать, а тех,
кто сейчас застоялся у власти, трогать никак нельзя. И еще пресса
просто обязана прославлять советского гражданина, который всегда
честен и непреклонен, на целую голову выше бездуховных
представителей прогнившей европейской цивилизации. Ты послушай, что
сейчас по радио крутят? Только успехи и перспективы СССР. Но не все
так гладко у нас в Союзе, сын. Только об этом никто не говорит.
Я кивнул, и это отцу понравилось. Понял, что сын тоже не через
радужные очки на жизнь смотрит.
— А я не молчал, пока молодой был. А потом ты родился, и я
немного приутих. Но под колпаком так и остался. Бдили за мной люди
из здания с горгульями. А ты, получается, после окончания школы
перед ними сразу и засветился. Валютчиков задержал, участкового
полем-лесом отправил, дебоширов в вино-водочном наказал. Избил
подручных Гоши Индия возле пивбара. После вскрыл мухлеж в катране и
пытался опять же вывести шулеров на чистую воду. Поняли конторские,
что яблоко от яблони, и устроили тебя в милиции. Ты там как рыбка в
аквариуме стал — у всех на виду, и энергию свою с пользой тратить
будешь. Так проще контролировать Петровых. И сына, и отца. Знают,
что я ва-банк не пойду, пока сын в органах работает.
— Ты хочешь сказать, что нападение на меня было
инсценировкой?
— Скорее всего. Сам подумай, если это был не Гоша, то кто? После
того случая никто же на тебя не покушался больше?