— Столько лет… и все равно надеетесь?
Слепой промолчал.
В нос летели снежинки, хотелось чихнуть. Над головами
громыхнуло, затем еще раз, и салюты слились в сплошную
канонаду.
— С Новым годом, — сказал Эдик.
— И вас. Никого поблизости не видите?
Со вздохом, который лучше слов обрисовал вид вымерших улиц, Эдик
помог клиенту разместиться в машине.
Мотор всхрапнул, въезд в парк с труднопроизносимым названием
исчез позади. Вокруг все переменилось. Город взорвался
столпотворением. На многих перекрестках сверкали елки, вокруг
ликующе вопил и прыгал высыпавший из подъездов народ. Искры
бенгальских огней воевали с фейерверками за право принести больше
радости.
Вот вам и «везем счастье». Эдик едва не сплюнул. Конечно, не
замерзнуть насмерть в Новогоднюю ночь — это тоже неплохо. Пусть и
не предел мечтаний. «Такси Деда Мороза» не оправдывало названия, а
изменить что-то было невозможно.
Эдик привез клиента на окраину города, в частный сектор. У
калитки покосившегося домика тот вышел.
— Простите, что испортил вам праздник. Возьмите сколько
нужно.
В сторону машины раскрылся веер некрупных купюр.
Инвалид на пенсии, а ему еще ездить и ездить — каждую пятую
пятницу… Обменяв одну сотку клиента на свои две тысячные купюры из
сегодняшнего заработка, Эдик пробормотал:
— Это сдача. Подождите минуту.
Пальцы настучали в смартфоне: «Пятачок, пятая пятница». На
экране появились десятки ссылок на группы родственных слов,
проверочных, однокоренных… Далее — реклама, клубы, фильмы,
телеканалы, мультфильмы, снова клубы…
Слепой отреагировал на пикающие звуки:
— Спасибо. Вдруг у вас рука легкая.
Далеко-далеко, на сотых страницах, встретилось его объявление.
Слепого звали Вячеслав. Аналогичного объявления не нашлось.
В застывшем лице Вячеслава будто свет отключили: окончание
процесса он почувствовал интуитивно. Как и результат, вызванный
молчанием Эдика. Обстукивая тросточкой протоптанную тропку,
сгорбившаяся фигура удалилась во тьму.
В салоне надрывался голос диспетчера:
— Эдик, сукин кот, ты меня слышишь? Поздравляю с первым заказом
в этом году, хватай, пока не перебросили другому: улица Ле…
Эдик отключил рацию. Вместе с тишиной на него обрушилась
слепота: краски размылись, огни погасли, через кожу в сердце
вползла ужасная пустота. Изначально белая и быстро посеревшая,
пустота двигалась как живая, но была мертвее мертвой. Она
подвешивала в невесомости и облизывала ледяным языком. Поглотившая
Эдика пустота превратилась, в конце концов, во всепоглощающе-черную
— снаружи и внутри. Эдика будто не стало. А был ли он? Как
доказать? И кто он такой — не по паспорту, а по жизни? И жизнь ли
это? Зачем пустоте дают паспорт?