К вечеру в избе старца собрались более дюжины людей. Трое взрослых: сам старец и сын его с женой, да с десяток детей разного возраста. К удивлению пришельцев среди детей оказалась только одна девочка лет двенадцати.
– Моя Искра только мужиков и умеет рожать. Один раз промахнулась. – Довольно заулыбался сын старца в ответ на удивление гостей. – Одна такая в Бортниках.
После плотного ужина гостям из уважения постелили постель из мягких шкур на полу под окном, где они с удовольствием изготовились ко сну.
– Куда ты нас завел, проводник? – Обратился Василий к Болату. – Говори правду! Не то объявлю тебя хазаром и отдам мужикам!
– Плохо шутишь, брат. – Горько ответил Болат. – Сам хочу знать про то.
– Место точно не назову. – Вмешался в разговор Евгенич. – А вот время… Думаю, седьмой-восьмой век нашей эры. В начале Киевской Руси объявились мы, как мне думается.
– Вначале, на поляне, я подумал, что все это развлекательная программа для приезжих. Когда же сюда привели, понял: все реально. Но как это могло случиться? Начинаю верить фантастам. – Проговорил, зевая, Василий. – Спокойной всем ночи. Завтра к вечеру новые знакомства предстоят…
Утром взрослые встали рано. Детишкам, видать, дозволялось пока поспать подольше. После скорого завтрака Искра завернула в лоскут краюху хлеба и подала ее мужу. Тот сунул сверток за пазуху надетого поверх белой рубахи мехового жилета, воткнул за пояс сбоку топор, повесил на плечо долбленный из куска дерева колчан с десятком стрел, взял в руки лук, который по высоте едва достигал ему пояса, и, молча, вышел из избы.
– Теперь ваш черед в дорогу готовиться. Ждет вас уж провожатый за дверью. – Объявил старец неожиданным гостям.
Искра тут же подала каждому по такому же свертку, как и мужу до них. Потом принесла кожаный бурдюк с водой.
– Берите. – Твердо заявила она, вручая бурдюк Евгеничу. – Дорога долгая. До первого ручья полдня пути. Лес скоро пройдете. А там по равнине под солнышком. Пригодится водица-то.
Когда вышли из избы, увидали такого же, как и все, из тех, кого они успели тут узреть, бородатого мужика, восседавшего на мохноногой лошадке, покрытой разной величины черными и белыми пятнами. Одет он был в точности так же, как и сын старейшины. В такие же рубаху и жилет. Из-под штанин, украшенных понизу красной лентой-косичкой, выглядывала странная обувь, похожая формой своей на садовые калоши. С тем лишь отличием, что была изготовлена не из пластика, а из кожи. За спиной у мужика висел лук и такой же, как у сына старейшины колчан. За намотанной по талии веревкой-поясом с левого боку торчал топор.