К счастью, у Рихарда не было водительских прав. По серпантинам горных дорог, по широким автострадам машину вела я. Рихард сидел рядом и «заведовал» навигацией. Ссорились мы редко. Могло показаться, что рядом со мной нормальный во всех отношениях человек – хороший, милый, беспроблемный мужик, который грешит только тем, что после еды выпивает кальвадос. Мы все еще находились в приемлемом алкогольном варианте. Еще не сделали «апгрейд» и не перешли на обновленную версию 2.0. Версию «Алкоголик». Более сложный вариант.
Шарлотта и Петер обручились и стали жить вместе. Шарлотта переживала, что еще не забеременела. Мне, конечно, вряд ли годилась роль утешительницы, ведь я снова вынашивала дитя, которое все чувствительнее барабанило в мой живот. Я опять чувствовала за собой вину. Почему мне так легко удается зачать, а она не может? Но Шарлотта держалась молодцом. Без стеснения говорила на эту тему. Мы вместе роняли слезы оттого, что ей так не везет. Какая несправедливость! Две сестры. От одного отца, от одной матери. Одна рожает, как на конвейере. У нее, правда, жуткий муж, но детей делает запросто. Другая старше, не намного, но все же старше. У нее порядочный, непьющий друг. Оба хотят ребенка. Но – не получается. Менструация, эта сволочная менструация, приходит каждый месяц. Точная как часы.
Я лежала в постели на последней стадии беременности. Дитя ворочалось во мне туда-сюда. Я не могла уснуть. Думала о Шарлотте. О себе. И о Рихарде. Куда подевался этот негодяй? Его все не было. Я мучилась бессонницей уже несколько часов, посматривала на красные цифры электронных часов и прислушивалась, не щелкнет ли в замке ключ. Но на улице царила тишина. Входную дверь никто не открывал. Никаких шагов в коридоре. Мужчина, оказавшийся на наклонной плоскости, домой не возвращался.
Я почувствовала новый удар ребенка в своей утробе и посмотрела на Йоахима, лежащего рядом со мной в супружеской кровати. Кровать выглядела опустевшей. На супружеской кровати должны лежать муж и жена, тогда все в порядке. Но мужнина половина пустовала. Как всегда в пятницу. Его клуб праздновал свои успехи. Конечно, без Рихарда никак нельзя.
Уик-энд начинался согласно старой знакомой формуле еще в четверг во второй половине дня, когда Рихарду требовалось что-то подготовить к пятничной вечерней программе. Домой он приходил где-то в пятом-шестом часу, спал до двенадцати, всю субботу был с похмелья противен, вечером опять пил, а все воскресенье, иногда частично и в понедельник, приходил в себя. С понедельника по четверг мы жили более-менее нормально. Случалось, Рихард начинал праздновать уик-энд уже в среду вечером, но это было исключение. А потом опять наступала пятница, и… круг замыкался.