Тогда, в пятницу ночью, мной овладело чувство, что я дошла до предела. На улице шел снег, я была беременна. Доколе я должна терпеть? Я знала, что клуб закрывается в три, потом его ждали еще какие-то бумаги, но не позже четырех он должен быть дома. Но только в пять часов я услышала, как открывается дверь в подъезд. Шаги.
Я тихо встала. Вышла в темную прихожую. Через тонкую дверь внутрь проникал холодный воздух, неся с собой явственный запах алкоголя и табака. Через закрытую дверь! Отвратительный запах. Возможно, у беременных обостряется обоняние, но все равно! До чего же он, наверно, напился, если от него тянет так, что я чувствую запах алкоголя сквозь закрытую дверь!
– Тьфу, ну ты меня и напугала! – сказал он, увидев меня.
– Где ты был? – спросила я.
– Ты сердишься? Очень сердишься. Господи, и чего ты пристала? Ты ищешь ссоры.
– Почему ты напился как свинья? Отвечай!
Я чувствовала, что мой голос срывается в истерику, чего я не хотела.
– Я вообще не пьян. Выпил пару кружек – только и всего.
Он чуть пошатнулся, и я взглянула ему в глаза. Нет, это не мой Рихард. Это кто-то другой. Кто-то, с кем я не хотела делить свою жизнь. Не хотела иметь с ним детей. Не хотела чувствовать на себе его руки. Я не хотела его. Я хотела одного: чтобы он ушел и никогда не возвращался.
– Я не хочу, чтобы ты вообще пил! Слышишь? Не хо-чу! – заверещала я и стукнула кулаком об стенку.
Он помотал головой и сделал несколько шагов вперед.
– У меня нет сил говорить с тобой…
– Тебе придется говорить! Ты, черт возьми, будешь слушать меня, это твоя обязанность! Еще раз так наберешься, и я с тобой жить не буду, понял? Все, с меня хватит!
Он не ответил. Открыл дверь в ванную и приподнял сиденье на унитазе.
– Что, ссать захотел, подлюга? Да? Ну, скажи, сукин сын, скажи что-нибудь! – я не могла сдержать себя. Ярость застила мне глаза красной пеленой. Мне хотелось рвать и метать. – Будешь ссать своим проклятым пивом, которым наклюкался, пока я здесь тебя ждала. Разве нельзя было позвонить, хотя бы позвонить, ты же знаешь, как мне плохо, когда тебя нет дома…
Он расстегнул ширинку и намеревался пустить струю.
Я толкнула его. Ненависть вырвалась наружу. Что-то сломалось внутри. Я жалела сама себя. Мне было нестерпимо больно. И это заводило меня все больше.
– Перестань, – пробормотал он и оперся о стену.