Маймул с игральными камнями в ладони, застыл над доскою. Монгол знал, что за привычкой улыбаться не к месту, эфенди прячет в рукаве эфу. Собрав волю в кулак, Маймул спокойно ответил:
– Ищем, уважаемый эфенди.
Не сводя с лица улыбки, Мансур змеёй глянул в глаза главы охраны. Не выдержав взгляда, минган опустил голову.
– Завтра утром, сто палок по пяткам твоему воину, что на охране обоза стоял. Как его там зовут? А, вспомнил, Сардор. – сказал еле слышно караван-баши. – Так вот, прямо тут на дороге. Пусть все видят, что воровать нельзя. Сыр был для тех, кого ждет в дороге – тиф, цинга, другая хворь. За этот проступок кто-то должен ответить. Стражник сам виноват, что смог проглядеть столько сыра.
Маймул согласно кивнул.
– Но мой господин, с разбитыми ногами ему уже не быть стражником. Сардор честный воин и будет жаль, если он умрет в песках. Кто займет его место в строю? Думаю, это решение будет жестоким. Я выкуплю его долг. Накажу, конечно, прилюдно спину выпорю. Я сам, но…
– …Кидай давай, или ты так до утра и будешь сидеть в этой железной шапке? – перебил эфенди. – Помни, завтра после утренней трапезы, наказанный должен быть на середине каравана. Мне нет разницы, кто это будет. Но за сыр, кто-то должен сдохнуть. Ишь, взяли за правило, своих обворовывать. Я искореню это зло. На тебя смотрю, надежды и нет вовсе… Все сам, все самому. Тебе что сказал Меч Тумена, когда тебя ко мне на службу ставил? Что молчишь?
Глава охраны сжал губы в нить. В войске монголов было не принято ни воровать, ни искать воров. Все решалось как само собой разумеющееся. Сумел украсть – молодец, поймали – голову отрубили. Свое надо беречь самому, ну а если ты раззява, то и не плачь. Значит не твое, что забрали. Но в войске, это не в караване и караван-баши, не Первый Меч тумена. Внутри монгола закипала ненависть.
– Я – воин, а не надсмотрщик. Однако, дав обет отцу по службе тебе, склоняю голову. Дожить бы до завтра. А Боги пустыни все видят, все в их руках.
Ладонь Маймула разжалась и с грохотом камней по деревянному полю нард, раздался шум и разговоры приближающихся людей. В свете факелов, на утоптанном песке у палатки эфенди появился стражник с двумя молодыми караванщиками и безобразной старухой цыганкой, за подол которой, уцепившись грязными ручонками, плелся мальчик. Они остановились, и вперед вышел Месор.