Костлявый служитель укоризненно покачал головою:
– Который раз одно и то же. Я даю тебе мясо, а ты – даришь его жабе.
Понимая безнадёжность положения, узник тихо спросил:
– А что делать?
Стюард выпрямился и, поставив копье на место, вынул из ниши факел. Он поднял блюдо с каменного пола и двинулся вглубь пещеры.
– Что мне делать?! – крикнул несчастный заключенный вслед.
Скелет остановился.
– А ты не знаешь? Удивил. Убей жабу! – сказал он, и вскоре шаги его стихли.
Тяжело вздохнув, бедолага глянул на жабий приямок. «Подруга» уже была на месте и настороженно следила за соседом.
– Знать бы как, давно бы убил.
Жаба, успокоившись и довольно урча – вытянула из жижи баранину.
Тишина.
Она везде и неразлучна с мраком, равно – узнику и жабе.
Хотелось есть. Он не понимал, почему он ещё не умер. Что-то заставляло его жить. Но что?
Камень, на котором он стоял посреди ямы, едва выступал из грязной воды. Стена гладка и всего лишь в шаге, но коснувшись ее, он падал в яму. Только ногти в кровь. А дна у жижи нет, и там где сидит жаба – ступне не встать.
Свобода, что локоть рядом, но… Все попытки были тщетны.
Одиночество давило и мучило так, что он снисходил до разговора с жабой. И каждый раз рассказывал ей один и тот же случай.
… Осенний день, золото листьев и солнце… Через перекресток, взявшись за руки, идут первоклашки. Машина друга, резко вильнув в сторону, уворачивается от детей, но цепляется бампером за подол платья учительницы… И автомобиль, потащил её по трассе на встречную полосу…
В той аварии погибли двое – молодая учительница от тяжелых ран, так и не дождавшись «Скорой» и его друг – без единой царапины, от разрыва сердца.
Обычно, после рассказа, узник рыдал и рвал на себе волосы, а жаба смотрела на него умными черными глазками, в которых таился немой вопрос: «Почему ты так горько плачешь?» Иногда он видел в этих глазах – смех.
О-о! Как он хотел ее убить! Всякий раз, когда жаба засыпала, бросался на нее, но та всегда пробуждалась вовремя и успевала спрятаться в жиже. А когда узник стоя задремывал, мстила уже она – кусая до крови его ноги. Вот и не спали. Ни узник, ни жаба.
Капли – стекавшие со сталактита, что в росте своем тысячелетия нависает над ямою со свода пещеры – смывали с грязного тела заточенного запахи и сгустки грязи. Эти же капли были единственным развлечением жабы, которая ловила их своим длинным красным языком.