- Что там, отец Виорел? – робко спросила Луминица, изнывая от
неутоленного желания заглянуть в загадочную книгу.
- Ничего, дочь моя. Скверна, клоака, наполненная нечистотами, и
ничего более.
- Как же так? – удивилась девочка. - Это же книга.
Любая книга в ее понимании была пределом совершенства и
правильности. А эта книга, превосходившая других красотой обложки и
картинок, была для нее особенно притягательна. Она позвала Луминицу
за собой, как зовет стадо овец в млечно-туманное утро звенящая
дудочка пастуха, она поманила ее, как манит чаемый за горизонтом
раскаленный шар солнца надрывное кукареканье петуха, и ее чары,
запечатленные в стройных рядах таинственных пиктограмм анонимным
переписчиком, были неодолимы.
К великому огорчению Луминицы, после разговора отца Виорела с
Богдэном книга была безжалостно заперта в дальний сундук. Отец
посмеялся в душе щепетильности учителя, который отнесся так строго
к слегка фривольным новеллам современного автора, но спорить с
монахом не стал.
Однако Луминица была женщиной, а кроме того, любимой дочерью, и
искусство свивания веревок из мягкосердечного отца было ею освоено
еще в колыбели. А посему скрученный, нет, даже не в веревку, а в
корабельный канат отец и в этот раз не пытался расчехлить пыльное
оружие, а сразу спустил флаг и отдался в руки абордажной команде. И
вот вожделенная книга, для проформы хранимая в батюшкином сундуке,
оказалась в полном распоряжении юной пиратки, которая сразу же
приступила к доскональному изучению драгоценного трофея.
Книга была прекрасна. Деревянные дощечки обложки были обернуты
красным шелком, приятным на ощупь, чей цвет рождал у Луминицы массу
различных ассоциаций: от пылающего в ночи и зовущего заблудших
путников костра до застенчиво рдеющей от жгучих ласк солнца
черешни. Луминица с наслаждением прижималась щекой к обложке и
гладила ее дрожащей от предвкушенья ладонью. Потом она открывала
страницы, пахнущие чернилами, и пыталась вникнуть в текст.
В книге было мало картинок, но все они были сделаны с
поразительным мастерством. Художник вложил немало труда, стараясь
дотошно передать пышные одеяния знатных дам и их замысловатые
головные уборы. Кавалеры на картинках были все сплошь на конях и
смело размахивали оружием, нацелив его на невидимых врагов. Эти
картинки были как бы намеком, прелюдией, ключом к шкатулке с
драгоценностями: пыльным и опасным дорогам, стыдливо горящим щекам,
кокетливо просунутой сквозь перила балкона ножке и пока
невозможным, но уже отчетливо угадываемым словам признания.
Луминице так хотелось окунуться в омут дразнящей ее тайны! Но
авангард из нацеленных пик незнакомых глаголов и из облаченных в
доспехи чужеродных флексий существительных вставал на пути к
райскому плоду.