Слезы катятся по щеке, и девочка осторожно одну за другой
стирает их пальцами. Но при этом она ни на йоту не раскаивается в
своем поступке.
Вдалеке скрипит дверь, и легкие шаги неуверенно крадутся по
коридору к ее комнате.
- Луминица! – рука сестры едва касается ее плеча. - Луминица,
посмотри на меня, пожалуйста.
Луминице не хочется показывать свое зареванное лицо. Но
притворяться спящей тоже глупо. Быстро шмыгнув носом, девочка
садится в постели.
- Сестричка, прости меня, - голос Виорики жалобный и
страдальческий.
- Нет, это ты прости меня, - отвечает Луминица, вдруг чувствуя,
как вся тяжесть земного шара, ощетинившегося ночными лесами и
строптивой твердью гор, спадает с нее. - Это мы дразнили тебя. Это
я виновата.
- Нет, это я, я!
Виорика порывисто обнимает сестру, а та в ответ кладет голову ей
на плечо. Сестры обнимаются и плачут слезами облегчения.
- Как твои руки?
- Ничего, все пройдет, - отвечает Луминица и прячет кисти под
одеяло.
- Возьми, я тебе поесть принесла.
Виорика разворачивает платок и раскладывает на одеяле
припасенную снедь: хлеб, брынзу и пирожки. Луминица последний раз
торопливо шмыгает носом и принимается за еду. Виорика смотрит, как
сестра уплетает за обе щеки, и на душе у нее становится
искристо-звездно и мятно-прохладно.
- Это Марку виноват, - наконец резюмирует она. - Дурак!
- Конечно, дурак, - легкомысленно соглашается Луминица с набитым
ртом. - Наговорил всяких гадостей. А давай его накажем!
- Как?
Луминица быстро прожевывает, переходит на шепот и что-то долго
говорит Виорике. Та смеется и согласно кивает головой. Две легкие
тени, закутанные в шали, крадучись проскальзывают в комнату Марку.
Спящий крепким сном Марку не слышит, как два полночных призрака
хозяйничают в его комнате и по-свойски копаются в сундуках.
Дом объят тишиной и покоем, и только старая нянюшка, которая
переживала из-за наказания Луминицы и не могла заснуть допоздна,
слышала, как мимо ее комнаты прошелестели легкие шаги, раздались
смешки, изо всех сил подавляемые ладонью, а потом заскрипела черная
дверь, ведущая с кухни во двор.
«Вот проказницы!» - успела подумать нянюшка и, перекрестившись,
провалилась в сон.
На следующее утро из комнаты Марку раздался сердитый крик,
скорее даже рык, перебудивший весь дом. Все штаны и сапоги Марку
волшебным образом пропали из его комнаты. И бедный Марку,
лишившийся возможностей передвигаться, вынужден был сидеть в одной
рубашке в своей комнате. Сжалившийся над братом Йонуц хотел было
одолжить ему свои чиоаречи, но они оказавшиеся безбожно малы
старшему брату.