Мать снова склонилась над шитьем, и тонкая нитка в ее руках
проворно засновала взад-вперед по ткани. Виорика искоса поглядывала
на Луминицу, которая, продолжая машинально втыкать и тянуть иголку,
тоже углубилась в свои мысли.
Луминица… Нет, Виорика, конечно, любила сестру, но нельзя было
не признать, что в прекрасном бутоне любви жило жало. Да, жало
было, да еще преострое.
Будучи почти погодками, сестры привыкли быть вместе с самого
раннего детства, но чувство равенства, которого была вправе
требовать Виорика, признавалось только матерью, да и ею не всегда.
«Луминица маленькая, уступи! … Оставь последний пирожок младшей
сестренке. … Ты должна была присматривать за сестрой, а Луминица
упала и ушиблась, куда ты смотрела?! … Ну что тебе жалко эти бусы,
отдай сестренке, она же еще не понимает. … Что значит - это вы обе
натворили? Ты старшая, должна была соображать больше, а раз твоя
вина, тебя и накажем. … Мало ли что: хочешь поиграть?! Мать и няня
заняты, служанки на кухне, ну-ка быстро пошла к сестре, и чтобы все
было тихо и смирно». Эти и подобные им слова Виорика слышала
миллион раз и давно должна была с ними смириться. А должна ли?
Почему такая несправедливость – одной все самое лучшее, а второй
только «возьми, Боже, что мне не гоже»? И такая ли уж большая
разница – какие-то два года? Ну почему солнце всегда светит только
ей?
Особенно неутомим в постоянном выражении предпочтения был отец.
Никто не сможет назвать причину, по какой человек выбирает из ряда
подобных объект для особого обожания, но скрыть свою страсть от
близких никому не дано. А Богдэн к тому же и не особенно стремился
притушить пыл, с которым он относился к младшей дочери. Отец
называл Луминицу своим маленьким лучиком света⁷, шаловливой зеленоглазой зыной и всячески
баловал ее.
Самые дорогие подарки, самые диковинные гостинцы всегда
доставались его любимице. А когда у девочки открылся талант к
стихам, что привело отца в бурное восхищение, Богдэн перенес на
любимицу также и свою неистребимую тягу к мотовству и транжирству.
После этого значительная часть доходов от имения стала уходить на
«всякие бесполезные пустяки», как называла Кателуца рукописи и
различные принадлежности для письма.
Едва Луминица подросла, Богдэн стал брать дочь с собой на конные
прогулки. Сажая малышку перед собой на коня, он скакал с нею по
полям и лесам. Мать пыталась протестовать, но отец только махал
рукой и делал все по-своему.