- Матушка, а почему отец не берет с собой на прогулки меня? –
спрашивала Виорика, глотая слезы обиды, подступающие к горлу.
Мать:
- Ну что ты ко мне пристала? Спроси отца, это его блажь – дочь,
как мальчишку, с собой по горам таскать, - взглянув на дрожащие
губы дочери, со вздохом отворачивается. - Да зачем тебе это,
Виорика? Девочки из приличной семьи не шатаются на скакуне по
окрестностям. Не ровен час – куманы похитят и в свой кош
увезут.
- Но Луминицу-то он берет, - настаивает на своем маленькая
Виорика, которая хочет услышать от матери признания
несправедливости, допущенной по отношению к ней.
- Дались тебе эти прогулки! – мать не склонна признавать что бы
то ни было. - Пойдем, Виорика, со мной, надо помочь нянюшке
разобрать два сундука одежды. Там у меня платок есть красивый, его
мне моя бабушка подарила на именины. Такой яркий, нарядный, ниткой
серебряной расшитый. - искоса взглянув на дочь, замечает, что
стоящие в глазах дочери слезы начинают чудесным образом просыхать.
Мать знает слабые места своих детей. У Виорики это страсть к одежде
и украшениям. – Если хочешь, я его тебе подарю на твой день Ангела.
Он ведь уже скоро.
- Хочу, хочу! – Виорика от радости прыгает и хлопает в ладоши. -
Матушка, матушка, пойдем скорей.
Мать, продолжая в душе посылать проклятия мужу, глупая блажь
которого теперь будет стоить ей дорогого платка, идет вслед за
приплясывающей от нетерпения дочерью…
Вскоре мать и Виорика перестали обсуждать эти постоянные
прогулки отца с Луминицей. Они обе только поджимали губы и находили
утешение в совместной молчаливой обиде на Богдэна.
Когда Луминица подросла, Богдэн стал обучать дочь кататься на
лошади самой. Тут мать не выдержала и закатила мужу скандал.
Кателуца кричала так, что ее голос разносился по всему дому,
достигая отдаленных уголков, где любопытствующие служанки изо всех
сил крутили ушами по ветру.
- Вы угробите Луминицу! С ума сошли! Да и где это видано, чтобы
барышня из благородной семьи одна каталась?!
- Уймись, Кателуца… - лишь ворчал в ответ отец, не желая ни
вступать в дискуссию, ни уступать свою позицию.
Луминице было так тошно, что не хотелось никому показываться на
глаза, особенно Виорике, которая смотрела на нее с суровым
осуждением.
Однако ни слезы, ни крики, ни проклятия не помогли Кателуце, и
Луминица продолжила свои поездки. А когда она выросла и стала одна
кататься по горам с молчаливого одобрения отца и холодного
неодобрения матери, эта тема раз и навсегда была закрыта в семье
Тордешей. Простила это невинное развлечение сестре и Виорика. И
только обида на отца так и продолжала биться в ее душе черной
птицей, царапая порой когтями сердце и прорываясь клекотом ядовитых
намеков.