Было уже совсем темно, но тропинка, по которой мы шли, превратилась в мощеную дорогу пошире, и каждые несколько метров по обочинам горели факелы, скудно освещая путь. На самом краю мыса стоял крошечный высокий домик-часовня. Или маленький храм, кто знает, что было верным в этом мире.
Я догадалась о том, что это часовня только по тому, что навстречу нам вышел мужчина в сопровождении подростка. Оба они были одеты в длинные хламиды, подросток держал в высоко поднятой руке яркий факел. У каждого из встречающих на груди поблескивал медальон размером с ладонь. Серебристый у мужчины, с изображением то ли корявой звезды, то ли какого-то узора и медный, поменьше размером – у подростка.
Все замерли, носилки положили на землю, и носильщики ушли куда-то за спины соседей.
Жрец или священник довольно равнодушно начал начитывать заупокойную молитву, соседи периодически делали возле рта странный жест – две линии вниз, одна поперек, как будто запечатывали себе рты решеткой. Переглянувшись, мы с Оскаром стали повторять.
Действо продолжалось совсем недолго. Минут через десять священник замолчал, носильщики вернулись и, оставив деревянные носилки на земле, ловко подхватили тело Нерги и просто бросили его с обрыва.
-- Она ушла в царство Молчащих! – торжественно провозгласил жрец и вопросительно глянул на Оскара. Тот протянул ему маленький серебристый прямоугольничек-монету, жрец довольно кивнул, повернулся к нам спиной и скрылся в своем убежище-часовне.
Оскар платил носильщикам, что-то вполголоса говорил соседям, а я, потрясенная какой-то дикой простотой и примитивность похоронного обряда, молча стояла у каменного барьера, ограждавшего площадку, и тупо смотрела в воду, слабо освещенную лунным светом. Там, внизу, ходили бурунами небольшие волны и казалось, что темная вода шевелится.
Только сейчас до меня дошло, что единственный человек в этом мире, который любил меня и заботился обо мне, ушел. Слезы хлынули сами собой и я, подвывая, просто села на землю.
Теплая рука легла мне на плечо, немного развернула тело и дала возможность уткнуться в тяжелое мужское плечо. Оскар молчал, давая мне отрыдаться, за что я была ему благодарна…
В самом конце похоронной процессии, состоящей из соседей и четверых носильщиков, мы вернулись к дому, где прямо на земле был раскинут длинный кусок ткани, на котором стояла поминальная трапеза.