Косы мне не красили, брови не сурьмили, как и наказал брат. Зато в сундуках, что выстроились вдоль стены, лежали новые наряды, выбранные для меня мачехой. Очень яркие и богато расшитые. Я совершенно терялась в них, будто еще сильнее выцветая всем своим обликом. Любча не понимала – что мне не так? А мне не нравилась я сама в них. В той чахлой девице, что смотрела на меня из зеркала, не было ничего, что могло бы привлечь внимание достойного мужа. Бледные косы, бледная кожа, губы, глаза - рыбина… бесцветная. Но точно не страшнее других… шла бы она горами!
- Любча, ты, может, слышала и знаешь – отец любил мою маму? – выспрашивала я потихоньку наложницу брата.
- Все знают, что любил, - ответила она удивленно, - а как же было не любить? Я сама не помню, но мне рассказывали – тихая и послушная она была.
Не у нее нужно было спрашивать – я это поняла. А знать хотелось, ведь все говорили, что я похожа на нее, только цвет глаз отцовский. А раз мы так схожи, то если он любил ее - значит и меня полюбить можно будет. Любча утешала:
- Ты мала еще, потому и не расцвела еще толком, не выправилась. Мясо где нужно со временем нарастет, не переживай. К следующему лету сама себя не узнаешь, только ешь больше, а то кости одни, - невольно подтверждала она слова мачехи. А я расстраивалась от этого и опять надолго замолкала.
Да… Друна эта… я ждала ее со страхом. То, как сложится у них с братом, должно было многое прояснить для меня. Было и любопытно и тревожно. Я и жалела ее и стыдилась своей жалости, будто ею уже обрекала невестку на несчастливое замужество. Потому и встреча их с братом стала для меня великим событием и радостным потрясением.
Встречать поезд с невестой брат не стал – не по чину было, ведь наше государство и больше и сильнее. Так что ждал гостей на крыльце, усевшись на крепкое резное перильце. По тому, что он сел туда, а не в принесенное заранее удобное кресло, я поняла, что он тоже волнуется, хотя и не показывает этого. Так-то с виду он был спокоен, говорил о чем-то со своими людьми... Бабы во главе с мачехой ожидали в сторонке, а я, стоя за ними, пряталась от солнца в тени крыльца, да и не только от солнца. На меня глазели все, кому не лень. Первый раз меня нарядили, как княжну и вытолкали перед чужие глаза. А их было много - этих глаз. И он тоже был здесь – посол Тарта.