Когда Любча одевала меня, я едва не плакала. Тяжелый парчовый наряд яркого зеленого цвета с красными цветами съел меня, будто и не было никогда. Мачеха, взглянув, поджала губы и тяжко вздохнула, а потом, видно вспомнив о выгодном договоре, в придачу к которому меня возьмут, повеселела.
- Я бы приукрасила тебя, да не велено. Но и так сойдет, сейчас все одно не до тебя будет. Стань в стороне, не лезь на глаза.
Я и стояла, вжавшись в стену, но первую встречу жениха и невесты не пропустила – брат встречал ее на последней ступеньке крыльца. Перед этим девицу, по обряду с головы до ног укрытую паволокой, сняли с коня, и она в одиночку тихо пошла к брату через весь двор. Тот в это время спускался со ступеней, а у меня замерло сердце, будто сейчас решалась моя судьба.
Весь посольский поезд остался у ворот – конные ратники, повозки, что виднелись за ними, а невеста шла по большому двору одна, покорно склонив голову и не глядя вокруг. Подошла и низко поклонилась брату, коснувшись земли рукой. Что она говорила ему, я не расслышала, но увидела как, сказав обрядные слова в ответ, он нетерпеливо сдернул с нее плотную паволоку. Друна подняла голову, они взглянули друг другу в лицо… в глаза… и тихонько засмеялись. Легко и весело засмеялись, будто увидев что-то хорошее и ощутив облегчение от напряженного ожидания и страхов.
Она была старше меня, я и раньше знала, что ей уже выправилось семнадцать лет. И косы у нее тоже были светлыми, хоть и не такими белесыми, как у меня. А глаза – синие, как небо ранней осени. Легкое дорожное платье с белыми и голубыми цветками спадало до кончиков сапожек, обрисовывая тонкую стать. Ни дородности, так ценимой у нас, ни яркой румяности щек, только рост хороший – выше меня на пол головы. Милое, хоть и не яркое лицо.
Брат за руку провел ее по ступеням в терем, а потом отпустил с бабами – готовиться к свадьбе, и я тоже поспешила скрыться вместе со всеми. Посла я в этот раз увидела только мельком, взглянуть прямо опять не посмела – не положено девицам разглядывать мужей, стыдно. И не знала – увидел ли он меня, знал ли о том, что я княжна? Что подумал, увидев? Понравилась ли? Не хотелось думать об этом, потому что я сама себе не нравилась в таком наряде. И выпросилась у мачехи не ходить на обряд и пир, не хотелось опять показывать себя… такую. Она в кои-то веки согласилась: