У младшей княгини рос живот, а сама она таяла, будто истончаясь своей кожей, статью, всем своим обликом. Не ходила, а скользила тенью по переходам огромного княжеского терема, говорила тихо и редко. Подолгу сидела у окошка в своей светлице, с тоской глядя на белый свет за ним, а потом вдруг на ее лице рисовалась такая страшная вина, такая мука… и она гладила руками большой живот, а из глаз скупо стекали слезы.
Тогда княгиня немного оживала, выходила на двор, гуляла, заставляла себя хорошо есть, старалась быть приветливой с прислугой, отвечать на ласки мужа. Хватало ее не на долго… что-то будто точило ее изнутри, какая-то глубокая и страшная тоска ела молодую душу, не давая жить полной жизнью, расправить крылья…
Родов она не пережила. Только приняла на грудь спеленатую уже дочку, прижала ее к себе слабыми руками и испустила дух. Вымученные ее долгими и тяжкими родами, испугавшись неминуемого наказания, опытные повитухи просто разбежались из терема и скрылись кто куда. Они сделали все, что могли, но нельзя насильно вернуть к жизни того, кто жить не хочет. А может, она уже и хотела бы – ради дочери, но сил не стало. И ворвавшийся в покои жены Лют увидел только свою любимую – мертвой, с осунувшимися и заострившимися чертами прекрасного лица… Да еще маленький попискивающий сверточек, что лежал на ее груди, притиснутый холодеющими руками к материному телу - виновницу ее смерти.
С той поры изменилось многое – не прошло и половины года, как терем наводнили многочисленные наложницы. Уже давно не любимая мужем Ставра отправилась жить в далекое лесное поместье. А ее детей – двух сыновей, стали усиленно обучать искусству управления княжеством, воинскому умению и грамоте. Дети быстро привыкают к новому и эти тоже вскоре перестали скучать по матери, плакать и звать ее по ночам. А потом и вовсе стали забывать. Но, когда отец нежданно погиб на опасной турьей охоте, до которой последнее время почуял сильную тягу, старший княжич Саур велел вернуть в княжий терем мать, выгнав из него отцовских наложниц. Ему на то время исполнилось всего пятнадцать лет, но приставлять к молодому князю соправителя не стали – парень был не по годам разумен и силен телом и духом.
На еще юные, но сильные плечи легло бремя ответственности за государство и семью – мать, брата Ольвига и сестру по отцу – Студену. Княжне исполнилось на то время пять лет, и братья хорошо относились к ней. Даже имя ей дали в свое время они – отец не хотел ни видеть ее, ни знать ничего о ней. Потому, когда пришло время наречь ее человеческим именем, это сделали еще маленькие тогда княжичи. Девочка была светленькой волосом, серыми отцовскими глазами и белоснежной, почти прозрачной материной кожей, и вначале они хотели назвать ее Светлой. Но было вот еще что: в основном дитя было, как дитя – училось держать головку, пускало бульбы, гулило… Вот только пахла девочка не молоком кормилицы, как все младенцы, а снегом… морозной свежестью и зимой. И даже в сильную летнюю жару возле нее было прохладно, как в тени у лесного ручья. Так что и назвали ее братья Студеной. А кликали потом Стужей или Стужкой.