— Спас немецкую девочку, товарищ генерал, закрыв мину собой, —
начальник санбата с утра похоронил все, что осталось от сержанта
Лисицына.
— И награды-то послать некому, — вздохнул не успевший отправить
пацана в тыл командир дивизии. — За несколько часов до конца
погиб…
— Пусть остаются в санбате, — предложил офицер медицинской
службы. — Как и Гриша… Навечно…
А за окном уже нарастала победная канонада. Солдаты обнимали
медсестер, высаживая в небо боезапас. Война закончилась, и теперь
все должно было быть хорошо. Счастливые люди за окном смеялись и…
плакали по всем тем, кого забрала самая страшная война. Мысленно
пожелав маленькому сержанту тепла после смерти, генерал
закурил.
***
Боль сменилась стучанием колес поезда. Это произошло как-то
враз, без перехода, отчего нестерпимо заболела голова. Гриша открыл
глаза, увидев перед собой смутно знакомое купе, в котором не было
никого. Откуда-то слышалась речь, в которой сержант распознал
английский язык. Через секунду он начал понимать, о чем говорят за
незакрытыми дверями. Осмотрев себя, Гриша, давно отвыкший называть
себя Гарри, понял, что он не в форме, обнаружив при этом какую-то
палку. Память всколыхнулась, от чего голова заболела просто
нестерпимо, на мгновение Гриша даже потерял сознание, но очнувшись,
вспомнил все. И первые курсы, и разученные чары, и предательство, и
войну… Перед глазами, как живые, встали Вера и Аленушка. Улыбчивые
и радостные, как тогда, в свой последний день. Мальчик привычно
вытер слезы рукавом, колдуя Темпус. Перед глазами медленно
развеивалась какая-то черная дымка. Казалось, в купе разорвался
патрон дымного пороха от ампуломета.
— Оказавшись на территории противника, главное, ничем не
выделяться, тогда дольше проживешь, — в голове сержанта зазвучали
слова дяди Саши, разведчика.
— Опять все заново, — прошептал маленький сержант. Только в
Хогвартс этим сентябрьским днем девяносто первого года ехал уже не
забитый родственниками ребенок, а многое понявший фронтовик.
Видевший и смерть, и бой, и тепло самых близких людей. «Будет
сюрприз этим предателям», — зло подумал снова вынужденный привыкать
к имени Гарри мальчик.
— Привет, ты Гарри Поттер? — в купе ввалился Рон Уизли. Теперь,
после стольких прожитых лет, пройдя почти всю войну, Гарри видел и
фальшь, и чего-то ожидающие глаза. Кроме того, он не забыл
предательство этого человека, но помня науку разведчиков,
сдержался. Сейчас сержант Лисицын ощущал себя на территории
противника, за линией фронта. «Есть ли здесь наши…», — с тоской
подумал мальчик, перед глазами которого вставали врачи, разведчики,
товарищ генерал…