Павел стрельнул глазами в сторону открытого пространства за
деревьями, туда, где Морозов дрался с кучкой охранников Дома
Прометея, и вдруг, не сдержавшись, криво ухмыльнулся:
«А мы с тобой, оказывается, не такие уж и разные, верно? По
крайней мере, мы оба – неплохие актёры».
Он слишком хорошо знал Ареса, чтобы не понимать: та жалкая
группа охранников, что оставалась в Доме Прометея исключительно для
вида, не представляла для Морозова абсолютно никакой угрозы. Он
легко мог покончить с ними за считанные секунды, – уж кто-кто, а
Павел отлично представлял себе силу своего давнего соперника, – но
Арес почему-то медлил, позволяя охранникам связать себя боем. Павел
догадывался о причине.
«И здесь ты недалеко от меня ушёл, – подумал он, глядя на то,
как Морозов, вместо того, чтобы ледяным копьём пробить врага
насквозь, ударил его тупым навершием в живот, отбрасывая назад, но
не нанося сколь-нибудь значимого урона. – Тоже боишься зайти к ней,
верно? Боишься смотреть ей в глаза».
Павел понимающе прикрыл веки. Они с Морозовым и впрямь были
похожи. Каждый по-своему любил Ангелину: один – как старший брат,
второй – как отвергнутый, но не утративший чувств мужчина. И ни
один из них не помог ей, когда она в этом нуждалась.
Можно было много говорить о том, что помочь Ангелине было
нельзя. Остановить Прометея? Одна мысль об этом походила на
какую-то нелепую шутку. Попытка помешать ему, пойти против его воли
была равносильна самоубийству.
Но никакие логичные доводы не могли спасти от всепоглощающего
чувства стыда.
«Что же, – подумал Павел, открывая глаза. – Похоже, теперь нам
обоим подвернулся шанс поступить правильно. Поэтому ты помогаешь
моему племяннику, верно, Морозов? Наверняка поэтому. И поэтому я,
вместо того, чтобы задержать вас до возвращения Прометея, скрываюсь
с места своего дежурства и даже не пытаюсь вам помешать».
Ускорившись, Игорь Лазарев присоединился к Морозову, сходу
швырнув в ближайшего охранника крышку родиевого саркофага. Несмотря
на достаточно комфортную температуру, по телу Павла пробежала
ощутимая дрожь: если крышка саркофага была здесь, значит…
Он с трудом сдержался, чтобы не броситься внутрь домика, где, по
всей видимости, Игорь оставил Ангелину, когда ушёл расчищать им
путь отхода. Впрочем, этот секундный порыв быстро исчез. Павел не
знал, что он мог сделать, если бы вошёл в здание, которое стерёг
последние двадцать лет, будучи почти таким же узником, как его
сестра.