Ангелина вскинула голову и прищурилась:
– Что ещё за руна?
– Сейчас её практически невозможно увидеть, она наверняка уже
плотно ассимилировалась с телом, – тоном ментора проговорил
Морозов. – Спустя двадцать лет такую руну сможет распознать далеко
не каждый рунист. Но в тот момент узор был ещё свеж, и на теле
ребёнка проглядывался совершенно отчётливо. Даже для меня, который
в этом ничего не смыслит. Подозреваю, это было сделано, чтобы Игоря
невозможно было отследить, когда он повзрослеет.
Лазарев переводил взгляд с Морозова на мать и обратно. По
удивлённому лицу Ангелины, по её прикушенной нижней губе, по тому
взволнованному интересу, с которым она ловила каждое слово
говорившего элементаля, Игорь начинал догадываться о том, чего Арес
ещё понять не успел.
– Мы здесь не при чём, – полушёпотом подтвердила его мысли
Ангелина. – Никаких рун на тело сы… Игоря мы не наносили.
На этот раз удивляться настала очередь Морозова:
– Как это – не вы? Подобная руна очень сложна, и чтобы её
нанести…
– Повторяю ещё раз, – в голосе девушки зазвенели стальные нотки,
– Мы ничего подобного не делали. Единственный рунист, который был в
доме Земцовых, пришёл вместе с моим… Вместе с Прометеем, – невпопад
закончила она.
Арес задумчиво потёр подбородок:
– Кажется, я слышал о нём. Говорили, что на Прометея работал
некий рунист по имени то ли Гоша, то ли Гриша, уже не помню. Очень
талантливый, но совершенно беспринципный, он вроде как был изгнан
из общества рунистов. Не знаю, что ему предложил Прометей, но
заполучить такого сильного руниста на свою сторону – это большая
удача.
Игорь постарался сохранить равнодушное выражение лица. Он знал
одного руниста, который подходил под описание Ареса. И предполагал,
чем «то ли Гошу, то ли Гришу», то ли Григория Геннадьевича мог
заинтересовать Прометей.
Фальсиформикой.
Умирая, Григорий Геннадьевич сказал, что она нужна не только
ребёнку Филиппа. Весьма вероятно, что он искал лекарство для
кого-то – возможно, своего сына или дочери, – и Прометей дал ему
надежду, что поможет ему. А потом не сумел этого сделать.
«Или просто не захотел», – мрачно подумал Игорь.
Чем больше он рассматривал эту мысль, тем сильнее она
становилась похожа на правду. Прометей вполне мог обманом привязать
Григория Геннадьевича к себе и заставить работать на него, обещая
помочь с поисками фальсиформики. А рунист, осознав, что его водят
за нос, мог попытаться сбежать от Прометея. Все это казалось Игорю
логичным и понятным, но одно событие никак не хотело укладываться в
его теорию.