— Там, на первом этаже, – говорит рыдающая мать, и я вижу на ней
кровь.
Её одежда и руки.
— Вы ранены? – спрашиваю я.
Женщина смотрит на себя и начинает реветь ещё сильнее.
— Мне прошлось защищаться, иначе они… они бы…
Лари помогает женщине подняться, и она, спотыкаясь, идёт к
двери. Мы с другом переглядываемся и идём следом. И только тут я
замечаю в его руке нож. Мой кухонный нож.
— Мы можем уйти, – говорю я.
Лари отрицательно качает головой и шепчет:
— Нет, не можем.
Храбрость, безусловно, достойное чувство, но оно опасно. Тем
более сейчас, когда доверять никому нельзя.
Входим в дом и останавливаемся у приоткрытой двери.
Единственное, что я слышу, – это детский плач. Малышка рыдает так,
что её голос уже давно охрип.
— Там, – говорит уже не рыдающая мать, и Лари, собрав всю силу
воли в кулак, распахивает дверь и тихо перешагивает порог.
— Стойте здесь, – говорю я женщине и сглатываю колючий,
пропитанный ядом ком.
Иду следом за Лари. Мы безошибочно движемся в дальнюю комнату,
откуда и слышится плач.
— Лари, – шепчу я.
Парень оборачивается, и я указываю на белоснежную стену коридора
с кровавыми следами. Меня начинает трясти, так сильно, что зубы
стучат друг о друга, и я боюсь, что именно этот звук привлечет
внимание зараженных домочадцев. Женщина сбегала отсюда, хватаясь за
стены и марая их кровью. Даже не представляю, как ей было
страшно.
Идём дальше и останавливаемся только перед дверью, за которой
плачет девочка.
Лари оборачивается и смотрит на меня испуганным взглядом.
— Алекс, если что беги.
Как бы я хотела сказать, что не оставлю его одного, но я в этом
не уверена. Страх настолько сковал меня, что я ни в чем не уверена.
Киваю и восхищаюсь собранностью Лари. Как бы ему не было страшно,
он идёт вперед. Друг открывает дверь, и я уже готова бежать, но
заметив, как руки Лари опускается вниз, заглядываю за плечо
друга.
Ужас.
Шок.
Женщина в возрасте лежит в центре комнаты на спине. Её руки и
ноги раскиданы в стороны, в животе торчит толстая рукоять кухонного
топорика. Недалеко от неё… голова мужчины… а тело в углу. Маленькая
девочка сидит на диване, пропитанном кровью, и рыдает, держа в
руках маленького плюшевого мишку.
Комната начинает вращаться, и я, не выдержав, спускаю шарф с
лица. Меня рвёт прямо под ноги.
Щелчок дверного замка, как залп пушки в тишине.