— ...В лагерь нам, пожалуй, лучше не соваться, — говорил он
черному коню, наполнив кожаный бурдюк водой и держа его так, чтобы
Фэйро удобно было пить. — Наверняка наткнемся на кого-нибудь из
тех, кто воевал в Каларии, и нас с тобой узнают. Или, на худой
конец, засомневаются... и сообщат мессеру Ирему или еще кому-нибудь
из Ордена. К стрелкам и щитоносцам тоже не пойдешь — им лошади без
надобности. Вот и остаются только «крысы». Как ты думаешь, удастся
нам попасть в Серую сотню?..
Конь, естественно, не отозвался.
— Вот и я не знаю, — согласился Крикс.
Сидевший на поленнице мальчишка потихоньку покрутил пальцем у
виска. «Дан-Энрикс» сделал вид, что ничего не видел, и, похлопав
черного коня по шее, решительно направился к крыльцу гостиницы. Ему
сказали, что в Серую сотню можно записаться прямо здесь — у
вербовщика, который постоянно сидит в нижнем зале.
Вербовщик «крысиного» подразделения и в самом деле походил на
крысу. У него было худое узкое лицо, длинный и острый нос и глубоко
посаженные темные глаза с припухшими не то от недосыпа, не то после
долгой пьянки веками.
— Новенький? — безразлично спросил он, когда «дан-Энрикс»
подошел к его столу. Крикс коротко кивнул. Он был готов к
расспросам, может быть, даже к тому, что от него потребуют на деле
доказать, что он заслуживает места в «Серой сотне». Но вербовщик
просто придвинул к себе лист бумаги — верхний из трех или четырех
лежащих на столе. Крикс обратил внимание, что на листе остался
мокрый оттиск от кружки, которую кто-то поставил прямо на список.
Кроме этого, бумагу украшали несколько масляных пятен, словно ее
трогали не слишком чистыми руками.
— Имя?.. — так же равнодушно спросил вербовщик.
— Безымянный, — вызывающе ответил Крикс. Еще в дороге он решил,
что не станет придумывать себе новое имя, а представится тем
прозвищем, с которым прожил первые десять лет своей жизни. Оно как
нельзя лучше подходило человеку, разом оборвавшему все прежние
привязанности и начавшему новую жизнь в буквальном смысле с чистого
листа.
Юноша посмотрел на Крысу, ожидая удивления или хотя бы
вопросительного жеста. В Легелионе обычай не давать подкидышам и
незаконнорожденным нормальных человеческих имен не прижился
совершенно — Крикс до сих пор помнил выражение лица мессера Ирема,
когда он назвался «Безымянным» в день их первой встречи. Но,
похоже, в Гардаторне и Бейн-Арилле такие безымянные подкидыши были
обычным делом. Вербовщик и не подумал удивиться — только мельком
посмотрел на Крикса и устало потер пальцами слезящиеся красные
глаза.