- Ты неисправим, - сухой смех Игнара
расколол тишину пустыни, - но только рядом с тобой я еще чувствую
себя человеком, - поднявшись на ноги, он протянул руку другу, - ну,
что… куда теперь то?
Мирай не был воином по рождению. Но
тем не менее он был лидером в их паре. Это он должен был говорить
куда идти и что делать. Так решили за него еще за долго до его
рождения. Когда-то в эпохе деградации наступил небольшой просвет.
Ушли катастрофы, люди перестали воевать и потянулись к духовности.
Тогда-то и начали следить за рождением праведников. В одной из
таких семей появился и первый предок Мирая. Он даже знал время
зачатия. Смешно… Эти знания не помогли ни одному из его
предшественников. Мир умирал, а вместе с ним и праведники. И только
тонкая ниточка надежды вела его вперед. Где-то, под руинами
цивилизации была спрятана книга, что древнее самого человечества. И
на ее страницах скрыт ответ как спасти этот мир, а заодно и падшие
в своем неведении души.
Воздух горячим дыханием вышел сквозь
искривленные губы. Мирай подхватил посох и поднялся на песчаный
бархан. Порыв сильного ветра стер последние следы падальщиков.
Вокруг простиралась пустошь, великолепная в своем однообразии.
Солнце, замерев в зените, ударило в затылок. Крепкие руки сильнее
сжали посох. Солнце, отражаясь от блестящей смуглой кожи, тенями
заиграло на жилистом, поджаром теле. Рядом встал Игнар. Тяжелые
волосы ожили на ветру. Покачиваясь с грацией хищника воин с
предвкушением втянул в себя горячий воздух.
Мирай поднял глаза к солнцу. Зрачок в
темных, чуть раскосых глазах сузился до едва заметной точки и,
мигнув, принял обычный размер. Опустив потертые очки, парень
устремил взор вперед. Господь, прошу укажи мне путь! Спросить
больше было не у кого. Те редкие чистые души, кто мог знать ответ,
тощей вереницей покинули эту обитель скорби. Он остался один.
Последний праведник.
Взгляд мужчины был прикован к
звенящему зною пустыни. Брови сдвинулось на переносице, ожидание
застыло в потускневших голубых глазах. Человеку было за тридцать.
Признаки старости прочно обосновались на суровом лице. Внезапно
сильное тело скрутил мощный приступ кашля, с тяжёлым хрипом воздух
вышел из груди.
- Так и без легких остаться не долго,
- просипел настоятель Монастыря Верного Пути и глянул на платок.
Мужчину слегка передернуло. Прозрачные куски плоти, покрытые бурой
слизью, застыли на светлом материале. Там же пестрело и несколько
пятен крови. Лоб мужчины пробороздили глубокие морщины. День ото
дня кровь становилась все темнее. Мужчина опять перевел взгляд на
окно. Глаза непроизвольно зацепились за паутину трещин в некогда
непробиваемом прозрачном пластике. Все в этом мире приходило в
упадок, в том числе и люди… особенно люди. Монастырь когда-то
славился духовностью. Теперь же он стал чем-то вроде военной школы.
Ученикам старались привить принципы чистоты, но это становилось все
сложнее. Своим воспитанникам настоятель больше не доверял. Их кровь
темнела, у кого-то больше, у кого-то меньше, но неумолимо, день ото
дня она становилась все чернее, а с ней и помыслы человека. Сильный
разум наставника позволял противостоять ее влиянию, а вот сердца
большинства его учеников постепенно отравлялись.