Упадёшь на подушку, а встанешь —
За окном уж зима намела…
Что стало с ним?
А, может быть, крушенье?
Нам не расскажет ласковый причал.
Вот так и мы – уходим от причала
В грохочущий судьбы водоворот.
* * *
Картина осени мила и дорога…
Ты помнишь, брат, как веткой покачала
Берёза у родительских ворот?
Весёлости и грусти сочетанье —
Стоят в лугах душистые стога
И роща облетевшая строга.
За шум дорог, оставленных в наследство,
Родителям «спасибо» прокричал.
И вот с тех пор ищу дорогу в детство…
Да! Это там – начало и причал!
Всё охватил огонь воспоминанья.
Да! Это там под окрик петушиный
Я тихо шёл по солнечной реке,
Дразнил собак, цеплялся за машины
И сажей рисовал на потолке.
* * *
Всё суета, всё пройдёт.
И зацветёт миндаль,
И отяжелеет кузнечик,
И осыплется каперс.
Ибо отходит человек
В вечный дом свой,
И готовы окружить его
На улице плакальщицы.
Ты слышишь, брат,
Как песня прозвучала?
И хорошо от лёгкого вина.
Но где же та, которая одна
Когда-то нас встречала у причала?..
35
36
У МОГИЛЫ МАМЫ
Екклесиаст. 12: 5
Над могилою крест голубой.
Пролетают над кладбищем птицы.
Я приду постоять над тобой,
Мама милая. Как тебе спится?
«Всё пройдёт – безмятежность и страсть, —
Повторяет мне голос далёкий, —
И красавицы взор волоокий,
И над миром безумная власть».
Слышишь? Снова вернулся апрель,
Сквозь бураны пройдя и метели.
Разноцветна его акварель
У твоей вековечной постели.
Слышу, слышу и верю тебе —
Канет в Лету любви моей повесть,
И покроется ржавчиной совесть
И замрёт в похоронной трубе…
Это жизнь повторяется вновь!
Мама, слышишь? Ты часто мне снишься!
Бьёт в виски сумасшедшая кровь:
Вдруг когда-нибудь ты повторишься…
НА ПОЖАРЕ
На пожаре, спасая иконы,
Суетились старухи, визжа.
Ошалелые овцы и кони
По сараю метались, дрожа.
Огневые драконы кусали,
Но в глазах не проглядывал страх.
От сожженья иконы спасали,
Позабыв о шкафах и коврах.
Сбылась высокая вода в ту зиму.
Лёд стонал ночами.
И лебединая беда
Дрожала белыми плечами.
Мы жгли солярку у реки,
Кляня морозы и метели,
И горевали мужики,
Что лебеди не улетели.
Воздух, крики и плач потрясали.
Старцы к небу персты вознесли.
Не иконы, а веру спасали!
И спасли, наконец-то, спасли.
Они, впиваясь в полыньи
И в темноструйные быстрины,
Роняли мужественно дни
На злые зимние седины.
А мы бездарно из тепла
Лениво щурились наружу,
Где смерть холодная текла,
Лебяжьим взором меря стужу.