– Молчать!
Стол, за которым сидел Орлов, едва не проломился от удара его кулака. В глазах нашего шефа заиграли молнии.
– Кудахтать будешь в своём курятнике! А здесь будешь отвечать на мои вопросы! Чётко и внятно! Или тебе объяснить, где ты находишься? Так я тебе враз это объясню.
Я удовлетворённо усмехнулся. Всё правильно, Михаил Степанович. С ней нужно только так.
Не ожидавшая от Орлова такого преображения Софья Павловна испуганно осеклась.
– Сядь как следует! – во всю мощь своих лёгких рявкнул наш шеф.
Лизина «маман» вздрогнула и после некоторого колебания придала своей позе некоторую покорность.
– Вот так будет лучше, – констатировал Орлов и, холодно глядя на неё, процедил: – Теперь я разъясню тебе, кто ты такая. Ты государственная преступница. Сейчас решается вопрос о возбуждении в отношении тебя уголовного дела по статье «измена Родине». Эта статья предусматривает высшую меру наказания – смертную казнь. К твоей дочери, кстати, относится тоже самое. Так что на электрический стул сядете обе.
Софью Павловну едва не хватил удар. Её взгляд наполнился ужасом.
– Какой электрический стул? За что? – едва слышно пролепетала она.
– За пособничество иностранному шпиону.
– Какому иностранному шпиону?
– Багрову Дмитрию Александровичу, – пояснил наш шеф, – агенту германской разведки. Впрочем, тебе лучше известно его фальшивое имя – Кулахметов Альберт Фаильевич.
Лизина «маман» схватилась за сердце. Орлов продолжал нагнетать.
– Только не надо меня убеждать, что ты не знала, кем он является на самом деле. Не надо доказывать, что тебе невдомёк все его деяния. Он совершил ряд убийств, нанёс огромный ущерб безопасности нашей страны, и будь он жив – он бы пошёл под «вышку» вместе с тобой. Но ему повезло – он сравнительно безболезненно попал на небеса. А вот тебе нет. Так что вкусишь по полной программе. Суд будет открытым. Казнь – прилюдной. Кем ты при нём была? Курьером? Радисткой? Какие задания выполняла? Кем и когда завербована? Отвечай, если не хочешь, чтобы тебе силой развязали язык. Здесь это умеют, уж поверь.
И тут, словно в подтверждение его слов, со стороны раздался страшный крик. Это кричал Рябушинский, с которым продолжал работать Зильберман. Было такое впечатление, что его резали по живому. Софья Павловна вжала голову в плечи. Её руки затряслись.