– Допустимо, – согласился Цапко. – Тогда логика просматривается достаточно ясно. Немцам, безусловно, нужен не только прибор, но и вся его документация. … Михаил Степанович, вы хотите что-то сказать?
Наш шеф задумчиво сжал губы.
– Мне ситуация видится несколько глубже. А что, если Троекуров был нужен Багрову не только из-за бумаг, но и сам по себе. Вот смотрите. Немцы похищают генератор. С документацией или без – не суть важно. Имея прибор, они разберутся в его устройстве и без неё. А вот сможем ли мы его воспроизвести, если единственный образец будет утрачен? С чертежами – вероятно, хотя и не факт. Но без них это сможет сделать только один Троекуров, который с конструкцией генератора хоть как-то знаком. Ведь кроме него и Здановского гипнотическим оружием вплотную никто больше не занимался. Устранив Троекурова, немцы устранят и возможность нашего с ними паритета. Без чертежей, без Здановского и без Троекурова мы подобный прибор быстро не создадим.
– Гм, – хмыкнул «полковник», – а ты голова, Михаил Степанович. Значит так. Я ориентирую на Троекурова наших киевских коллег, чтобы они охраняли его, как зеницу ока. А вы завтра с утра штурмуете почту и телефон. Нужно узнать, с кем говорил Здановский в последнее время, и что он кому посылал. Может и вправду существуют копии чертежей. Хранятся у кого-нибудь, а мы и не знаем…
До чего же это утомительно, перебирать скреплённые в скоросшивателях списки и выискивать в них одну-единственную, требуемую для следствия, фамилию. Поначалу ещё как-то ничего. Сохраняется концентрация, держится внимание. Но чем больше проглядываешь этих листков, тем чаще ловишь себя на том, что твои мысли начинают самопроизвольно перескакивать на что-нибудь другое: домашние дела, разговоры со знакомыми, впечатления от попавших в поле зрения людей. Пробежишь список глазами и возвращаешься в его начало, ибо чувствуешь, что просмотрел его чисто машинально, не вникнув в содержимое, ибо мысли были сосредоточены отнюдь не на нём. Васильев, Николаев, Беленов, Эйтингон. От многообразия фамилий просто рябит в глазах. … Стоп! Здановский! Здановский Максим Павлович. М-да. Не тот. Что ж, двигаемся дальше.
– Молодой человек, наш рабочий день закончен.
Я поднимаю голову и устало смотрю на хранительницу почтового архива. Она стоит у дверей, в руках сумочка, взгляд наполнен осуждением. На часах восемнадцать ноль пять. Конечно, я понимаю, что ей хочется домой. Дома, наверное, дети, муж. Хотя, возможно она и одинока: на руке не заметно обручального кольца.