Эх, уважаемая, ты думаешь, мне не хочется домой? Думаешь, я не устал? Знала бы ты всю подноготную моих поисков. Но я не имею права тебе её сообщить. Поэтому, уж не обессудь, но прими в качестве аргумента лишь мой служебный статус.
Я снова опускаю глаза к бумагам и сухо произношу:
– Идите, я вас не задерживаю.
– Но я не могу вас оставить здесь одного. Это запрещено.
– А я не могу прервать свою работу. Когда всё прогляжу, тогда и уйду.
Я переворачиваю страницу скоросшивателя, давая понять, что разговор окончен. Дама ещё некоторое время топчется у порога, затем тяжело вздыхает, возвращается на своё рабочее место и нервно швыряет сумку на подоконник. До меня доносится скрежет телефонного диска.
– Аллё, мама, я сегодня задержусь. … Да нет, ничего не случилось. У нас тут полиция объявилась. Что-то ищут. … Не знаю, может и до утра.…
Действительно, одинока. Семейные в первую очередь звонят супругу.
Я затыкаю уши, чтобы не отвлекаться на её болтовню, и продолжаю просматривать списки, для верности проговаривая шёпотом каждую встречающуюся фамилию:
– Сидорчук, Потанин, Елисеева, Прохоренко…
Четвёртый час утра. Я сижу на почте уже почти сутки. Я безмерно устал. Голова ходит кругом, спина ноет, веки слипаются. Но вместе с этим меня переполняет ощущение счастья. Ведь я нашёл то, что искал. Я не зря потратил столько времени. Здановский действительно отправлял Троекурову бандероль. И не одну, а целых две. Первую в марте, после испытаний генератора, вторую в начале июня, ровно за неделю до своей смерти.
Я бужу прикорнувшую на диванчике хранительницу архива, сообщаю, что закончил, после чего подвожу её на такси домой и еду к себе.
Быстро подкрепившись тем, что находится в холодильнике, я ставлю будильник на семь, заваливаюсь на кровать и закрываю глаза. Сон приходит моментально…
Цапко и Орлов задерживались. Дисциплинированно явившись к девятичасовой оперативке, мы с Сергеем и Димой узнали от дежурного, что наше начальство будет только к обеду. Зильберман предпочёл отправиться домой, благо он жил недалеко. Мы же с Чурсиным, недолго думая, проследовали в ДГБэшную столовую. Наполнив подносы тарелками и усевшись за стол, мы завели речь о вчерашнем дне.
– Сколько провозился? – спросил я Сергея, имея в виду его работу на телефонной станции.
– Почти до полуночи, – ответил он.