– Фамилия? – сипло спросил Виктор, стараясь испепелить взглядом кудрявого.
– Чья, его?
– Твоя.
– Вот она справедливость, страдай физически от извращенца, да еще и выговоры за это получай…
– Фамилия!
– Головин Александр Леопольдович.
– Нюра, – подсказал оклеветанный паренек. Кудрявый, не оборачиваясь, ткнул локтем. И очень удачно, потому как мальчишка согнулся и зашлепал губами – вдоха никак не получалось.
– Выйти из строя! – гаркнул Истомин. – Вот так, – смерил он взглядом шагнувшего вперед Головина. Тот еще более выпученными глазами смотрел прямо перед собой, пальцами растопыренных ладоней держался за ягодицы, подбородок задрал в потолок, грудь выгнул колесом, словом, строевую стойку опошлил дальше некуда. Неплохо разыграл и пародию на подобострастность перед большим начальником. – Вот так, – повторил Виктор и поморщился, отвернулся к остальным, прошелся вдоль строя. – Чтобы к следующему занятию все подстриглись, а то, действительно, так и до путаницы полов недалеко. Погладили брючки, попришивали на них все пуговицы, побрились… В общем, всем быть подтянутыми и опрятными, ведь вы призывники, через год в армию. – Р-рравняйсь! – снова как можно внушительнее подал он голос и свирепо вытаращился.
– А-аатставить! Голову направо! грудь четвертого… Р-рравняйсь!
– Да будет вам, – поморщился правофланговый детина, – нашли салажат.
– Покойный майор Майский, в основном, налегал с нами на стрельбу, автоматик там пару раз разобрать, один собрать, – поддержал Головин.
– Насколько мне известно младший лейтенант Майский здравствует.
– Маймай нас предал, теперь для нас он покойник.
– Разговорчики в строю! Несолидно так говорить о человеке, который годится вам в дедушки.
– Да он еще на первом курсе плешь прогрыз с этой строевой!
– Пошли в тир.
– Мы через месяц, вообще, уходим на последнюю практику.
– Ноженьки болять стоять так подолгу…
С трудом маскируя расстерянность, вымученно и многозначительно поулыбываясь, Виктор продолжил расхаживания перед строем. От бессилия хоть как-то перехватить инициативу мутило голову.
– Договоримся так, – поднял он руку, требуя тишины, – не будет порядка, будем делать попытки его восстановить, даже ценой всего урока…
В этом месте его воспитательной речи Головин звучно, во всю пасть позевнул и пошел прочь.
– Я к Никотин Папиросычу подойду на переменке, – обернулся он на ходу, – сам, не ищите.