«Выйдешь за меня?»
Он имел ввиду именно то, что говорил, какой-то частью сознания осознавал свои слова и мечтал упасть в пропасть, бесконечную щель – лишь бы не слышать ответа – Мари всё также сгорблено стояла у окна, придерживая тонкими пальцами простынь, и смотрела на него отражением душной осенней ночи. В её наклонённой набок голове, в прищуре глаз, в изгибе губ – он видел смешанные чувства и немой, слишком понятливый укор.
«Конечно…»
Её объятия оборвали его крылья, сожгли все пути отступления – тонкие руки обвились вокруг шеи, и он чувствовал тонкое холодное тело, прижатое к своей груди – она становилась на пальцы, силилась подняться выше и привычно гладила его короткие волосы горячими ладонями. Он видел оттенки нежности в её глазах – Мари давно переросла юношескую, ветряную и слишком лёгкую школьную влюблённость; Мари давно и искренне любила. А он, в целом, просто привык – с ней было просто и удобно, она не требовала звёзд и искала свой мир в нём. С ней было просто – их сын рос смышлёным и талантливым ребёнком под покровительством непривычно строгой матери и развивающего его силы отца. С ней было просто и, одновременно, хорошо – сын наследовал его черты и напоминал о призрачном прошлом, которое обрывало его сердце. В глазах жены Адриан находил покой, в её объятиях забывал свои ночные кошмары.
«Конечно, конечно…»
Луис всем сердцем ненавидел одержимую заботу об Адриане Анны – то, как она его касалась, как что-то говорила и просто была рядом. Это стало крестом, когда они поженились, и у них родилась дочь – вконец печальная Анна отказывалась есть, и сидела в комнате целыми днями – на тонкой рисовой бумаге рисовались звёзды вперемешку со страданиями, сквозь тонкую бамбуковую перегородку он слышал её плач, сквозь всё время пронёс горячие чувства, которых приходилось отдавать за двоих, как тогда казалось. Он знал – футон неудобно натирает её хрупкое тело, чётко очерченные кости, но поделать ничего не мог – она кричала не своим голосом, стоило зайти в комнату, или отрешённо смотрела в стену, не произнося ни слова и не смотря на него. С дочерью сидели женщины его семьи, и он был почти благодарен, но каждый раз натыкался на холодный взгляд её брата и его одобрительное «Просто присмотри за моей сестрёнкой так, чтобы она не страдала». Такая сильная и одновременно удивительно слабая, она стала началом и концом его жизни – жаль, влюблённая в глупого Адриана, лишь растрачивала время и зря рвала клочьями душу.