– Представляю, как будет злиться Марий, когда узнает об этом!
Друзья немного помолчали.
– А Никтимена? Я вчера забыл спросить о ней. Здорова ли? – первым заговорил Лабиен.
– Никтимена? – с удивлением переспросил Минуций, очнувшись от своих дум. – Разве я не говорил?.. Ее нет в Риме… Знаешь, я оставил ее в Капуе…
– Вот как! – в свою очередь изумился Лабиен. – Неужели поссорились?
– Немного.
– А что произошло? Вы же всегда отлично ладили друг с другом.
– Тут особый случай… Только пусть это останется между нами.
– Клянусь Юпитером, я не из болтливых!
Минуций вздохнул
– Видишь ли, – начал он медленно и с явной неохотой, – когда я был с ней в Капуе… ну, одним словом, я дал там обет целомудрия Диане Тифатине…
– Обет целомудрия? – не удержался от восклицания Лабиен.
– Только не богохульствуй, – предупредил приятеля Минуций.
– Ну, что ты! Я понимаю, дело святое… Но, прости, что тебя заставило?
– Долги, мой друг, долги… В Капуе за меня взялись кредиторы – я едва избежал продажи под копьем155 всего своего имущества в Кампании. Хвала богам, мне удалось достать деньги, чтобы погасить первоочередные задолженности. Но после всех этих передряг настроение у меня было такое… хоть отправляйся за советом к дельфийскому оракулу156. А тут у меня возникли кое-какие планы на будущее, и я подумал, что неплохо бы поклониться Диане на Тифате157. Ты ведь знаешь, что я с детства чтил ее, как свою покровительницу. И вот я принес ей жертвоприношение и дары, а потом остался переночевать в храме, надеясь увидеть вещий сон. Почти всю ночь я не сомкнул глаз, мне не спалось, словом, только под самое утро я задремал, и привиделся мне сон, будто стою я в Арицийской роще, на берегу озера, а возле священного дуба Дианы вижу царя Неми158, страшного, бородатого, косматого, похожего на одного из тех пленных варваров, каких мы с тобой видели во Фракии… и он что-то кричит мне, размахивая над головой своим огромным мечом. От страха я обращаюсь вспять, но спотыкаюсь о корни дерева и падаю, когда же снова поднимаюсь на ноги – царя Неми уже нет, а вместо него стоит чудесной красоты лань в слепящем глаза божественном свете… Сердце у меня затрепетало, я понял, что передо мной сама Диана. И вдруг она заговаривает со мной на чистейшей латыни. И голос у нее такой нежный, божественно прекрасный, не передать словами… Она говорит, что знает обо всех моих затруднениях и замыслах, обещает свое покровительство, но с условием, чтобы я исполнил обет целомудрия и не прикасался ни к одной женщине до следующих декабрьских календ, а также совершил паломничество к святилищу Дианы Арицийской. Последние слова ее: «Помни же! До декабрьских календ!», – прозвучали под сводом храма, когда я уже проснулся…