– Вот, милай, котёночка принесла, плохой совсем. Подмогни ему Христа ради, а то —неровён час— издохнет, болезный.
– Не видишь, бабуль, занят я. Потом, потом…
Ветеринарный доктор в это время за хорошие деньги скальпелем и пинцетом лишал красавца-перса возможности любить и быть любимым какой-нибудь изящной, возможно, в меру капризной, но нежной и ласковой кошечкой.
Поэтому всякое вмешательство в это «священнодействие» вершитель кошачьих судеб счёл неуместным.
Но и бабуля считала своё дело правым и не терпящим отлагательств.
– Дохтор, а дохтор, посмотри котика – уже со слезами в голосе робко проскрипела старушка.
Врач, опасаясь, что постороннее вмешательство не позволит ему качественно отсечь ничего не подозревающему пациенту лишние детали, раздражённо кивнул:
– Бабуль, ну ты достала меня! – и, не оглядываясь, рукой, затянутой в резиновую перчатку, указал куда-то в дальний угол коридора.
– Ладно, положи его в коробку и иди, иди уже, не мешай.
Очень бережно старушка опустила котёнка, не перестававшего жаловаться на жестокую жизнь, на импровизированное ложе.
Перекрестив на всякий случай найдёныша, бабуля ладошкой утёрла заблудившуюся в лабиринте морщин слезинку и пошла себе по своим старушечьим делам.
Закончив операцию, доктор подошёл, наконец, к пищащему в углу комочку.
Осторожно осмотрел бедолагу, послушал крохотное, трепыхающееся от холода, страха и обиды, сердечко, и грустно констатировал:
– Не жилец!
Действительно, вид у котёнка был никудышный: он дрожал всем своим тщедушным тельцем и щурил маленькие слезящиеся глазки с засохшими корочками гноя; под носом его красовались зелёные пузыри. Это был по-настоящему сильно простуженный больной ребёнок – только не человеческий, а кошачьего роду-племени.
Профессиональная жалостливость к животному в любом его состоянии заставила ветеринара хотя бы попытаться покормить заморыша. Через пипетку несколько капель молока попало внутрь малыша, а шерстяная тряпица, укрывшая его заботливой рукой доктора, сделала своё доброе дело: котёнок забылся тревожным кошачьим сном.
В это время прозвучал телефонный звонок:
– Алло! Аркаша? Это тётя Полина.
– Ты думаешь, тётя, я бы тебя не узнал? Да я тебя…
– Ладно, племянничек, воздержись от славословий: и так знаю, что я самая лучшая, самая любимая… Я, Аркаша, по делу.