Анита чем-то хлопала на кухне, видимо,
все-таки дорвалась до холодильника, Влад суетился в прихожей,
силясь добыть тапочки из ящика, заваленного пакетами, смятыми
коробками, гантелями и… запчастями для пупса?! Вновь полыхнуло
жаром. Колченогая вешалка отдалилась, затем внезапно приблизилась,
чуть не саданув мне «рогом» в лоб. Я благоразумно попятилась,
споткнулась об угол ковра и выслушала заверения, что «это Колино, и
вообще для одной трэшовой фотосессии». Добравшись до кровати,
рухнула, ощутив сполна все прелести горизонтального положения.
Наконец-то… Дверь заботливо прикрыли, и мы остались вдвоем: я и
комната, что была моей – в прежней, совсем другой
жизни.
Что тогда случилось? Не со мной, с
ней. С девушкой, допустившей ошибку, за которую не могут
расплатиться до сих пор.
Что-то давно ее не слышно, даже
странно. Куда делась? Лезет крайне непоследовательно. То не
отмашешься, то затишье. Сезоны ментальных приливов и отливов
влияют, не иначе! Соня сказала – Эсте стоит выслушать. Не просто
так та хочет… показать. А чего еще хочет? Шкурку напрокат? Вестника
в подарок? Внутри разлилась щемящая тоска, придавило острым
чувством вины. Чужим, но до боли знакомым как свое собственное. Я
позволила ему и усталости навалиться, впечатать себя в покрывало.
Прикрыла веки. Все, остаюсь тут! Отголоски сожалений вгрызлись
яростно, звуча бесконечным эхом в глубине сознания. Что же она
натворила? «Ты знаешь». Зарывшись лицом в подушку, я попыталась
остановить вращение темноты перед глазами. Тщетно…
«Вспомни».
Ну, ладно. Самое то для пьяных
выходок! Пуховые объятия, начерченный в уме знак. Волна, круг…
почти круг. В нос ударил терпкий, горьковатый запах, мягкость
перины исчезла. Воздух стал жгучим, вяжущим на вкус, горло
пересохло. Чего ждешь? Показывай! Чернота закрутилась вихрем,
заволокла все. Грохот…
…падение громкое, гулкое. Россыпь
осколков вазы на столе, поверх невредимой каменной плиты. Жаль!
Посильнее надо было. В храме душно, чадят факелы. Ярость кипит,
бурлит, грозясь вылиться и затопить. Меня, ее, нас? Пусть. Слова
бесполезны давно. Кама бросается к столу, склоняется – бережно,
испуганно. Дрожит, стряхивая с плиты осколки. Вскрик, алая полоса
крови на смуглой ладони. Отступаю прочь. Нечего тут делать
больше.
– Поверь же, – доносится в спину,
– тот город, он… Не легенда. Как ты не поймешь?! Ты можешь делать
все… Все, что захочешь!