Вот уж не было печали.
Нет, я не против готовить. Я даже умею. Мамаша Мо, которую, что
характерно, тоже в дом притащил Эдди и случилось это лет десять
тому, меня хорошо учила. Но вот… одно дело сварить похлебку и
лепешек напечь и совсем иное маяться дурью, выготавливая
чего-нибудь этакого.
Впрочем, с кухни меня скоро отослали.
Готовиться.
Ага. Можно подумать, я – рисовый пудинг, которому выстояться
надо. Только разве с матушкой поспоришь? И к чему оно? Раз
спровадили, я и пошла.
Не к себе.
К Эдди.
- Чего думаешь? – братец отыскался, как и следовало ожидать, на
конюшне. Огромная, она предназначалась для двух десятков лошадей,
но ныне в ней стояли жеребец Эдди, на редкость пакостливая и
кусучая скотина, моя Гроза и матушкина Сметанка, да еще ослик, на
котором мамаша Мо ездила в город.
Эдди вздохнул.
И глянул на меня искоса. Виновато так… вот что-то мне не
нравится ни взгляд этот, ни внезапно прорезавшееся его
гостеприимство. А еще запах, ибо пахло на конюшне не только
лошадьми да сеном. Крыша еще когда проседать стала, но в дальнем
углу. Теперь еще и мокро там, и опорные столбы подгнивать начали. И
по-хорошему надо бы конюшню разобрать, снести лишнее, переложить
стены.
Заговорить от крыс и прочей мелкой пакости, которая явно где-то
гнездо свила. Я потянула воздух, пытаясь уловить это вот ощущение.
И пальцы сложила, позволив выбраться искре силы.
- Не спали, - проворчал Эдди.
- Не спалю… девке конец.
Он опять вздохнул.
А чего тут вздыхать-то, когда все ясно? Встречалась я с этим
самым пророком, который объявил себя потомком Великого Змея.
Случайно вышло, но все знают, что он по осени является в город да
не просто так, у Бетти с ним договор, ибо не просто так собирает
она в своем борделе сироток.
Пророк за сироток платит.
Особенно за девочек. Таких вот бледных хрупких, как та, что
глядела на меня со снимка. И главное, что все-то об этом знают,
но…
…какая еще у них дорога? – сказала мне Бетти, когда я… не
сдержалась. – Или думаешь, шлюхой быть веселее? А там он, конечно,
попользует, но и мужа потом найдет. И будут они жить в тепле да
сытости.
И наверное, в чем-то она была права.
Поэтому и смотрели на её дела сквозь пальцы. Да только одно дело
сироты, которые хлебанули горя и поняли, что в жизни им не особо
рады, и другое – хрупкая девушка, урожденная графиня.