Кто-то поскребся в дверь, в щель
просунулся длинный тонкий нос. Писклявый голосок что-то спросил по-окситански.
Коротко ответив, аббатиса встала.
- Мне надо поговорить с новой
послушницей и отпустить ее опекуна. Ждите меня здесь, я скоро вернусь.
Угощайся, - она шевельнула подбородком в сторону миски с фруктами. - Пока не
захлебнулся слюной. А ты устройся поближе к камину и погрейся. Здесь не так
сильно дует.
Едва дверь за ней закрылась, Тони
быстро доел кусок хлеба, который так и сжимал в кулаке, и набросился на сочные
груши. Мне стало завидно, и так захотелось почувствовать на языке влажную
сладкую мякоть. Я подобралась поближе к миске – и да, ощутила вкус и запах, но
это была самая настоящая пытка. Словно тебе разрешили лизнуть еду, но запретили
кусать, жевать, глотать.
- Мы моральные уроды, - сказала я. –
Говорят, что мы погубили весь мир, а нам как будто все равно. Мы жрем груши.
- Ну, ты, допустим, не жрешь, -
буркнул Тони, бросив огрызок в камин.
- Считай, что я их облизываю.
Тони покосился на миску и опустил
руку, которая тянулась к очередной груше.
- Ты предлагаешь побиться головой об
стену? Это не поможет, Света! Все уже произошло, и, похоже, исправить ничего
невозможно. Да, мы это сделали, но ты же понимаешь, что мы были просто
инструментом в чужих руках. Хотели помочь Маргарет и Питеру, но Маргарет, я
думаю, обманули так же, как и нас. И так же ее использовали. И ты знаешь, кто.
Я попыталась вспомнить, что
почувствовала, когда впервые увидела сестру Констанс. Маргарет была напугана,
расстроена – само собой. И к аббатисе потянулась, словно искала в ней последнюю
надежду. Даже когда Маргарет узнала, что ей скоро предстоит умереть, все равно
цеплялась за старуху, как за спасательный круг.
Ну еще бы, у той ведь было такое же
кольцо, они же сестры – то ли по счастью, то ли по несчастью, как уж
посмотреть. Но что тогда думала я? Не показалось ли мне что-то фальшивым, наигранным?
Или я уже сейчас пытаюсь внушить себе, будто должна была испытывать нечто
подобное?
Нет, ничего такого я припомнить не
могла. В тот момент меня слишком захватили переживания Маргарет. Но вот потом,
когда вернулась снова…
Я вспомнила, как невольно сравнила
сестру Констанс с бабой-ягой из любимой сказки. И пусть хотелось верить, что
она поможет, даст череп на палке и отправит домой, чудилось в ней нечто
зловещее. И тогда, и позже, когда мы вернулись с Тони, я не единожды ловила ее
на лжи. Что-то она рассказывала совсем не так, как в первый раз. Возможно,
память уже подводила ее, и она не помнила прежнюю версию. А может, в этом был
какой-то злой умысел.