– При этом, насколько я поняла, мужчин за это никто не
порицает?
– Ну, если мужчина не женат, то порицают, но не сильно.
Смотрят сквозь пальцы. А если женат, то… Ну не знаю, тоже смотрят
сквозь пальцы, но могут наябедничать жене, и тогда ему не
поздоровится.
– А если все наоборот? Если девушка хочет «общаться»
и готова платить за это деньги?
– Я про такое слышал, но редко. Таких мужчин вообще все
презирают, еще больше, чем веселых девок. Хотя к последним в разных
местах по-разному относятся. Я слышал, что в столице их даже
уважают, стихи им посвящают. Только там они как-то по-другому
называются, и очень дорого берут за свои услуги. Только благородным
по карману. Хотя там сложнее все, я не очень в этом
разбираюсь, – я уже не рад был, что начал этот разговор.
– Эрик, а ты благородный?
– А? Я – да. Но я совсем недавно стал благородным, меня его
величество наградил… – я осекся.
– За то, что ты убил много эльфов?
– Н-нет, не совсем. Мы вошли в лес, тот, что был нашим,
наша тысяча и тысяча помойных – это… Ну, вот как ваши
провинившиеся, которых сюда отправляют. Только их никуда не
отправляют, а просто в самые опасные места ставят. Ваши нам ловушку
устроили, и тысячник, чтобы сохранить хоть кого-то, оставил
помойных прикрывать отход. И раненых оставил. А я остался с ними, я
же лекарем был в нашей тысяче. Вот за это мне пожаловали дворянское
звание.
Оли Лэтеар задумчиво рассматривала меня, от чего перестала
смотреть под ноги и ожидаемо споткнулась. После чего тряхнула
головой и лукаво спросила:
– Значит, ты можешь теперь пользоваться услугами этих
дорогих веселых девок для благородных?
Я натужно рассмеялся:
– Я очень бедный благородный, так что на их услуги у меня
все равно денег нет.
– Хм… Значит, ты пользовался услугами простых веселых
девок, дешевых?
– Да ничего я не пользовался, – буркнул я. – Мне
отец говорил, что в этом случае девальвируется сама концепция
близости.
Девушка рассмеялась, глядя на мою покрасневшую физиономию, и
прекратила издевательство. Подождав еще каких-нибудь неудобных
вопросов и таковых не дождавшись, я облегченно выдохнул. И все-таки
как хочется в тепло и в баню! А еще что-нибудь повкуснее набивших
оскомину эльфийских лепешек.
Обнаружение очередного провала чуть не стало для меня фатальным.
Мы уперлись в сплошные завалы битого камня – целая улица была
разрушена, да так, что найти проход было невозможно. Попробовали
пройтись вдоль, но проходимых мест как-то не наблюдалось, кучи
битого камня перемежались кусками стен, в некоторых даже
сохранились дверные проемы. В один из таких я и полез, надеясь, что
внутри остатков здания будет проще передвигаться. Я откатил
несколько крупных камней и ужом стал протискиваться в
образовавшуюся полость. Мои действия, видимо, нарушили шаткое
равновесие, так что в какой-то момент я почувствовал, что двигаюсь,
не прилагая никаких усилий – камни и щебень подо мной стали
ворочаться, а потом и вовсе посыпались куда-то вниз. Трещина,
оказывается, пролегла прямо через дома, и теперь я, все ускоряясь,
сползал в пропасть. Я судорожно пытался за что-нибудь ухватиться –
безуспешно. Руки, выставленные перед собой, провалились в пустоту,
я уже приготовился к короткому полету, когда в шею мне впились
завязки плаща, и падение прекратилось. Камни все еще ворочались
подо мной, веревка больно давила на шею, грохот вокруг стоял
страшный, но сам я оставался на месте. При этом я ничего не видел –
внутри завала было темно. Ужасное ощущение, я даже не могу понять,
сколько продолжалось это светопреставление. Вряд ли долго, но
впечатлений было море. Когда все стихло, я попытался осторожно
повернуть голову, пытаясь рассмотреть, за что же зацепился мой
плащ.