– Что у вас болит? – спросил я и оглянулся. Передо
мной стоял Тролль со своей компанией. Они всегда ходили втроем, и я
был с ними неплохо знаком. Гораздо лучше, чем мне хотелось бы.
Конечно, Тролль – это было не настоящее имя, прозвище. Как его
звали на самом деле, я не знал, только прозвище ему подходило
просто замечательно. Широкоплечий, высокий, с низким лбом и
маленькими ушами, он был подмастерьем кузнеца, а свободное от
работы время он посвящал тому, что выбивал из ровесников деньги.
Пару раз он с компанией пытался «поговорить» и со мной.
Однажды мне удалось убежать, а во второй раз мы попались на глаза
отцу. После этого меня оставили в покое, как я думал, навсегда.
– У нас ничего не болит, – улыбнулся Тролль и подошел
вплотную ко мне. Я так и стоял над тазом с инструментами на
коленях, полуобернувшись к вошедшим, и смотрел на него снизу
вверх. – А вот у тебя сейчас будет, господин сотник. Может
быть, сильно, а может – не очень. Мы тут с парнями вчера жалованье
получили, и знаешь, я считаю, таким бравым парням, как мы, стыдно
получать меньше, чем такое недоразумение, как ты, правильно? Да и
не нужны тебе деньги, согласись, Эрик-шмерик? Так что давай,
поделись с ближними. Тогда сильно бить мы тебя не будем, только
чтоб научить. Потому что жалованье свое ты должен был сам принести
мне. И в следующий раз так и сделаешь. Ну что ты стоишь, давай,
давай, живенько! Папашу твоего по ветру развеяли, защитить больше
некому, не надейся.
Я слушал речь этого урода и пытался сообразить, что же мне
делать. Драться я никогда не умел, да мне почти и не приходилось,
только в детстве, в прошлой жизни. Но школьные драки – это совсем
другое. И боялся я этих ублюдков просто до дрожи. Не из-за того,
что они собирались меня побить – я бы перетерпел побои. Больно,
неприятно, но не смертельно. Только они ведь будут бить регулярно,
просто чтобы не забывал, кто здесь главный. Видел я такого, кто
решил перетерпеть – вечно дрожащее существо, бледнеющее при одном
упоминании Тролля. Я так не хотел.
Тролль закончил говорить и ждал от меня ответа, а я все не мог
решиться. Сердце стучало изнутри по грудной клетке, как табун
лошадей, руки и ноги стали вялыми и тяжелыми. Но когда Тролль,
потеряв терпение, наклонился, чтобы влепить мне затрещину, я
выхватил из таза короткий, но заточенный до бритвенной остроты
хирургический нож и изо всех сил воткнул его в ступню Тролля.