Кажется, не было в войске никого, кто не понял бы, что мы
попались в ловушку. Я услышал голос тысячника Орена – он приказывал
разворачиваться. Через минуту он появился возле обоза.
– Сгружаем раненых и продовольствие, бойцов сажаем в
телеги, как можно больше. Человек двести можно усадить. Остальные
будут идти за телегами. Помойные остаются в прикрытие, охранять
раненых, и будут двигаться следом за нами по мере возможности.
Тысячник Орен жертвовал помойными и ранеными, чтобы сохранить
хотя бы часть армии. Если бежать, время от времени меняясь с теми,
кто сидит на телегах, то можно двигаться очень быстро, несмотря на
усталость. К счастью, эльфы никогда не убивали лошадей, как и
других живых существ, без необходимости. Они, конечно, не питаются
только растениями, овощами и фруктами, как об этом думают
невежественные люди, но уничтожают живое существо только по
необходимости. Вот только сейчас им кажется необходимым убить
девять из десяти людей, живущих в нашем мире. В общем, Лирантской
тысяче не грозило остаться без телег.
Я смотрел, как выгружают раненых, и чувствовал, что во мне
что-то ломается. Я не лекарь! На самом деле я ведь никогда не хотел
быть врачом. Хороший лекарь любит людей, очень хороший лекарь
относится к человеку как к механизму, который следует починить, а
гениальный лекарь умирает с каждым пациентом, которого не смог
вырвать из лап смерти, так говорил мне отец. Ничего из этого я не
мог сказать о себе. Да и прошлой своей жизни я пошел учиться в
медицинский институт исключительно следуя указаниям родителей,
самому мне было все равно. Эти раненые мне никто, я чужой здесь, в
этой стране и в этом мире, я попал сюда случайно, пусть и по
собственной глупости. И все-таки я смотрел, как солдаты быстро, но
аккуратно выкладывают раненых на носилки, и чувствовал, что во мне
что-то ломается.
– Залазь в телегу, парень, – велел мне тысячник Орен,
проходя мимо меня. – Ты вымотался больше других.
Я дернулся было, чтобы выполнить приказ. Боги, да я больше всего
на свете сейчас хотел оказаться в этой телеге. Не видеть эту редкую
цепочку первородных, неумолимо надвигающуюся на нас. Не видеть еще
одну, такую же, появившуюся за нашими спинами. Оказаться хотя бы в
относительной безопасности, укрытым за толстыми щитами повозок, и
уснуть хоть на короткое время, на те два часа, через которые
придется встать и поменяться местами с кем-то из бегущих за этими
телегами. Я понял, что не могу. Каким бы плохим лекарем я ни был, я
уже взял на себя ответственность за своих пациентов и теперь не
могу оставить их, перестать бороться за их жизни. Пускай им и не
угрожает возможность умереть от ран. Я стоял, разрываясь между
желанием и неведомым, нелепым, неизвестно откуда взявшимся чувством
долга, так не вовремя проявившимся у меня, и смотрел, как мимо
меня, навстречу стоявшим на краю леса эльфам тянется колонна
измученных солдат.