В словах Мугнагена было разумное зерно, и я спорить не стал.
Несколько сотен метров мы проползли на животе, пачкаясь в грязи и
шепотом матерясь, а потом пораженно замерли. Сцена, которая
развернулась у меня перед глазами, показалась мне
сюрреалистической. Я не сразу сообразил, что именно происходит – по
небольшой, заросшей осокой поляне с воплями метались какие-то
карлики, то и дело падая под ударами мечей, которыми орудовали
какие-то шестиногие крокодилы. Через секунду я сообразил, что те,
кого я принял за карликов, таковыми не являются. Это как раз и есть
те самые гоблины, о которых мне пришлось в последнее время столько
слышать. Маленькие, едва по грудь взрослому человеку, с бледной,
будто пепельной кожей, едва заметно отливающей зеленью, с большими
раскосыми глазами, они никак не ассоциировались у меня с теми
существами, которых я рисовал в своем воображении по рассказам
орков. В глазах у большинства плескался ужас и отчаяние,
набедренные повязки или юбки, сплетенные из какой-то травы и кожи
ящериц или жаб, были истрепаны и покрыты брызгами крови.
Большинство просто бестолково метались, некоторые неуклюже пытались
отмахиваться дротиками от крокодилов, которые почти не обращали
внимания на такие попытки. Присмотревшись повнимательнее, я
сообразил, что это вовсе не крокодилы. Существа, которых я принял
за этих рептилий, были, несомненно, разумны, хотя бы потому, что в
верхней паре конечностей многие ящеры сжимали какую-то
разновидность копья с длинным изогнутым наконечником. На ум пришло
название «глефа», но я не был уверен, что не ошибаюсь. В любом
случае это было неважно. Орудовали этим инструментом ящеры
достаточно ловко, видно было, что пользоваться таким оружием им не
привыкать. И это притом, что рептам, в принципе, хватало и
собственного вооружения, данного природой. Те из ящеров, у кого не
было глеф, размахивали лапами, увенчанными острыми когтями, одним
ударом легко убивая субтильных гоблинов. Время от времени кто-то из
ящеров поднимался вертикально, вставая на две нижние ноги, только
для того, чтобы всем весом обрушиться на очередного гоблина. После
этого обычно репты наклонялись, чтобы вырвать кусок-другой из
беспомощной, но еще живой жертвы, и продолжали свою охоту.
Отвратительное, жестокое зрелище, а уж когда я понял, что многие из
гоблинов – дети, рука у меня сама потянулась к висящему на поясе
арбалету. В себя я пришел, только когда сверху навалился тяжелый
Лотар, прижав мне руки к туловищу: