— Рей, сейчас не место и не время, — расплывчато ответил
Торис.
— Что такое? — удивился я.
Меня не взяли под стражу, императорские дознаватели признали,
что я выполнял свой долг по защите принцессы, а само присутствие на
той улице Легера однозначно говорило о том, что как минимум гвардия
была в курсе наших вылазок. Нет, я и раньше понимал, что
соглядатаи, которых мы с Отавией заприметили за несколько дней до
танцев, не появились из пустоты, но теперь все и всем стало ясно —
за нами следили и были готовы подстраховать в случае угрозы. Тогда
в чем же дело?
— Ты уже был во дворце? — спросил Торис.
— Нет, пока нет, идет же разбирательство…
— Вот когда оно закончится — поговорим, — холодно ответил
младший Варнал. — Пока же тебе не стоит…
Я все понял и только молча кивнул. По бледному виду Ториса было
понятно, что сейчас я — фигура нежелательная. Чем бы ни закончилось
покушение на принцессу, дворец пока хранил молчание, так что водить
дружбу со мной было опасно.
Так мы и разошлись — даже не попрощавшись. Поведение Ториса меня
задело. Мы же друзья! И хотя умом я понимал, что баронет просто
выполнял наказ своего родителя не водиться со мной, пока свое слово
не скажет императорская семья, мне от такого обращения было горько.
А вдвойне обидно еще и то, что Торис-то сыграл в спасении принцессы
Отавии решающую роль! Если бы он не вырубил тех двух мордоворотов,
без вопросов бросившись за меня в драку, Отавия была бы мертва, а
меня — уже казнили. Интересно, осознавал ли Торис степень своего
участия и сказал ли он вообще хоть кому-то о том, что произошло?
Ведь соглядатаи, на которых он бросился со спины, даже ничего
толком рассмотреть не успели — рука, да еще и закованная в щит Ур,
у баронета была не из легких, да и справился он буквально в два
удара.
Вечером, за ужином, у меня состоялся любопытный разговор с
Витати. Шипя от боли в плече, я налегал на горячее рагу, девушка же
меланхолично жевала кусок серой лепешки с сыром.
— Ты какой-то хмурый, — заметила винефик, что для нее было
нетипично.
— Встретился с Торисом на улице, когда днем к тебе шел, —
ответил я.
— И что?
— Не захотел со мной знаться, пока разбирательство не закончено,
— ответил я. — Сторонится, боится, что меня обвинят в преступлении
или покушении на жизнь принцессы.
Голос пришлось понизить, так как вокруг было слишком много
лишних ушей.