Улыбка его выглядит вымученной, да и
моя, верно, не лучше. Пауза затягивается, я пытаюсь подобрать
слова, облизываю пересохшие губы…
Из распахнувшейся двери актового
зала вырывается поток музыки и выпархивает Алёна, счастливая,
раскрасневшаяся, и глаза сияют ярче подвесок на голубом
Снегурочкином кокошнике. Я отмечаю, что парадный кафтан, или как
оно там называется, она сняла, а длина платья позволяет определить,
что на ней не колготки, а чулки – белые, узорные, чуть выше
колена.
– О-о-о, вот вы где! – Она цепко
хватает Сашку за руку и продолжает чуть заплетающимся голосом: –
Александр Евгеньевич, как не стыдно! У нас так мало кавалеров, а
девушки хотят танцевать, а вы прячетесь!
Я поспешно обрываю зрительный
контакт и иду к лестнице. Окликать меня никто не пытается, а спустя
несколько секунд за спиной хлопает дверь, отрезая звуки праздника.
На негнущихся ногах поднимаюсь на третий этаж – там уже темно.
Подхожу к двери кабинета, останавливаюсь, несколько секунд смотрю в
темноту перед собой.
– Подслушивала? – спрашиваю, не
оборачиваясь. Ответа не жду, но кофейный автомат на втором этаже не
так далеко от актового зала.
Под ногами медленно проявляется
зеленоватое сияние. Дух протяжно вздыхает, автомат булькает.
– Не пойму я, чего тебе надо. Такой
парень хороший – а ты как селёдка мороженая!
Пузырьки в голове сердито бурлят.
Сама не успеваю понять, как оказываюсь у самого автомата, встаю
напротив осуждающе хмурящейся Настасьи, заношу руку…
Опускаю руку.
Оседаю на пол.
Прислоняюсь к автомату спиной,
прижимаюсь затылком, закрываю глаза, и какая-то часть сознания тихо
радуется, что юбка на мне длинная и с тёплой подкладкой…
Я не хочу об этом говорить, тем
более с этой кикиморой. Но и молчать уже не могу. Пузырьки шумят в
ушах, я едва слышу собственный голос – и чувствую, как по щекам
катится тёплое.
Жила-была девочка…
И жил-был мальчик, которому
показалось забавным поиграть с нею в любовь.
А она, дура, и поверила.
Нет, сперва всё было хорошо. Мы
гуляли за ручку, я смотрела влюблёнными глазами, а он дарил дешёвые
гвоздички и несколько раз водил в кафе и кино. Мне казалось, что
это счастье, что вот так и должно быть, я посвящала ему стихи с
кривыми рифмами и соглашалась хранить наши чувства в тайне от
одноклассников…
Я не знала, что все в курсе.