– Если бы не ты, я сошла бы с ума в этом городе. Я здесь родилась, жила здесь всегда, он мне нравился… до поры… но теперь с каждым днём он становится всё более чужим. Я его уже почти ненавижу… – пауза. – Почему так?
– Просто это пространство становится для тебя тесным… примитивным. Ты развиваешься, а пространство нет. Оно мало для тебя и его хватает только людям, которые боятся нового. Оно соответствует той энергетике, которую наработали живущие здесь люди. Они довольны пространством, пространство довольно ими, – в словах моих не было поучений – лишь констатация.
– Но ведь и ты здесь живёшь.
Я немного помедлил, встал с кровати, налил, из стоящей на столике бутылки, коньяку, сделал глоток и подошёл к окну:
– И я… Ты права. Меня здесь не было много лет, но я снова вернулся сюда и снова уже несколько лет живу здесь. Ты, конечно же, хочешь знать, почему я вернулся и почему здесь до сих пор живу?
– Хочу.
Я усмехнулся краешком губ:
– Хорошо, я расскажу… Хотя… может быть, как-нибудь потом?
– Но ты ведь никуда не торопишься?
– Нет… – пожал я слегка плечами.
– И я не тороплюсь, – сказала она.
– Ладно… Длинная история, правда…
«С чего бы начать?.. – думал я. – С того, или с того?.. Да всё просто: начну всё по порядку, чтобы всё было ясно и понятно».
– Знаешь… я уехал отсюда, когда мне едва исполнилось двадцать. Всё вроде стало складываться, как я хотел: и картины мои пользовались спросом – нашёлся один человек, а точнее, дама, что попервости помогла мне выставляться, – и альбом своих песен записал… короче, расцвёл в творчестве по полной программе и был на седьмом небе от счастья. Представь себе: в двадцать с небольшим быть востребованным и там, и там… Многие об этом всю жизнь мечтают, а здесь всё и сразу. А самое главное, о деньгах никогда не думал – они всегда были. Так прошло несколько лет. Всё, что я затевал – всё получалось. Постепенно я начал терять бдительность что ли… стал всё чаще и чаще отступать от себя самого, предавать себя, и однажды забыл себя настолько, что уже не мог вспомнить каков я есть на самом деле. Мне хотелось всё больше и больше, а больших усилий при этом я прикладывать не желал. Хотел много, делал мало. Потом я понял: до определённого момента мне всё давалось согласно моим заслугам, но я превысил их лимит, забыл, что, давая больше, Бог, или кто там есть, и спрашивает больше. Картины мои перестали продаваться; то, чем недавно ещё восторгались, теперь называли мазнёй, хотя техника моя была великолепна; я много писал, но журналы перестали вдруг брать мои стихи и новеллы. Говорили: большой загруз, всё расписано на год-два вперёд. Я растерялся и вместо того, чтобы вернуться к себе и постараться пережить духовный кризис, а значит, и более легко – материальные затруднения, впал в отчаяние и в боязни остаться без куска хлеба пошёл работать торговым представителем в одну контору по продаже каких-то консервов. – Я замолчал, и она молчала; после некоторой паузы продолжил. – Финансовая ситуация постепенно выровнялась, я снова обрёл некую свободу в материальном плане, но дверь в свой внутренний мир почти не открывал, а её петли всё ржавели и ржавели… однажды я решил войти в неё… но не смог открыть.