– Время войне и время миру, – не удержалась Соня.
– Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме, – процитировал вслед за ней Левушка, блеснув кругозором.
– Вы еще помолитесь, черт бы вас драл! – возмутилась Марина. – Протестанты недоделанные.
– Перестань ругаться как базарная торговка!
На этот раз Роза сочла нужным осадить дочь.
– Марина мне сказала, – вклинился в перебранку Виктор. – Но это на самом деле очень важно.
– Важнее, чем моя дочь?
Илья смотрел на незваного гостя с той едва заметной ехидной ухмылкой, которая дорого обходилась и домочадцам, и подчиненным в офисе.
– Извините, я не понимаю…
– Ради бога, не надо, Илья! – первой почувствовала опасность Соня. – Не хотите ли еще вина, Виктор? Сегодня на столе прекрасное вино. Где ты берешь его, Роза?
– Помилуй, Соня, ты же не пьешь. Откуда тебе знать, какое вино? – в тон главе семьи сказала Марина, проворонившая возможность парировать отцовские нападки на своего поклонника.
– Не пью. – Соня виновато улыбнулась гостю, чувствуя на себе тяжелый взгляд Ильи. – Это мой большой недостаток.
– Очень редкий, – откликнулся мужчина, радуясь возможности поддержать нейтральную беседу. – Даже у женщин.
– И единственный у нее, между прочим, – как заправская сваха многозначительно поднял бровь Левушка. – Она у нас эталон.
– Да уж, – хмыкнула старшая сестра. – Остальные на ее фоне просто скопище пороков.
– Ты преувеличиваешь, – мягко возразил гость и снова повернулся к Соне. – Это жизненная философия?
Она неопределенно пожала плечами, вовсе не рассчитывая развивать тему крепких напитков и всего, что с ними связано.
– Я как-то пробовала вино и выпила больше, чем стоило.
– Когда это ты напилась? – заинтересовалась бесцеремонная Марина.
– Однажды. Это неважно, – вдруг смутилась Соня, перехватившая яростный взгляд брата.
– И что было дальше? – теперь уже не выдержал Левушка. – Тяжелое похмелье окончательно отвратило тебя от поклонения веселому Бахусу?
Илья, не отрываясь, смотрел на сестру. Он видел, как шевелились ее губы, и вспоминал другие слова, сказанные на далеком острове. Зеленые ленты в растрепавшихся косах, золотой браслет на щиколотке, трудный подъем вверх, темноту итальянской ночи и несостоявшееся грехопадение. Ее обозленный голос, выкрикивающий обидное, несправедливое. Глухой стук занывшего сердца, запертую дверь…