– Только не любовь, я тебя умоляю! Выброси его из головы. Выкорчуй из сердца. Выгони взашей, – все повторял он. – Ведь я тебе добра желаю!
– Игорь, но ты же сам меня с ним свел…
– Ты заблуждаешься! По доброте душевной я устроил тебя на работу в институт, где тебя свел с этим мерзавцем сам лукавый. И откуда только взялся, негодяй! Чисто из-под земли! Из преисподней!
– Неужели он такое уж исчадье ада?
– Так он ведь кто? Маргинал и антисоциальный тип. Я таких знаю! Должно быть, непременно наркоман. Что ему светит? Только сдохнуть под забором. А если пустишь его в дом, то прежде сделает из дома уличный притон, а после, все едино, сдохнет под забором. – Игорь задумался: – Хотя фамилия, конечно, у него красивая… И знакомая… Кажется, из восточно-европейского дворянства… И где только проходимец такую достал? Он-то – без рода, без племени? – спрашивал доброжелатель, словно речь шла о товаре.
– Тебе не о чем волноваться, Игорь.
Участи быть рядом с этим человеком я не вынесла бы, как не пережил Икар близости солнца. Без него ли, с ним ли – белый свет стал мне не мил.
– Нет-нет! – не унимался Игорь. – Надо скорее с ним покончить! Он – паразит. Болезнь. Вирус в твоей голове. Да, нейротропный вирус во плоти, который инфицирует прицельно ткани мозга. – Для пущей убедительности Игорь постучал пальцем по моему лбу.
Он был во всем прав, а я – кругом виновата.
– Но ты не переживай, – решил Игорь добавить ложку меда в бочку дегтя. – На каждый идеал найдется разочарование, на всякую болезнь – врач, а на любую вредоносную программу – взломщик.
– Что же ты мне предлагаешь, взломщик? Перефронтальную лоботомию?
Он больше не подговаривал меня убить врага. Но призывал убить в себе бессмысленное чувство. Однако вместо требования «покончи с ним» мне слышались по-прежнему слова «прикончи его».
Как только вышел за порог, Игорь уже не мог меня ни урезонить, ни пристыдить, ни усовестить. Я осталась одна – бесстыжая, бессовестная, безумная. А ночью вовсе сделалась воровкой: мне снилось, что я выкрала у своего врага всю красную одежду, с упоением распустила ее на нитки и порезала на лоскуты. Алый бесформенный ворох пряжи и тряпья лежал у меня на коленях, словно я перепачкала руки по локоть в крови Снеговского.
Да, я хотела убить его собственноручно – и во сне, и наяву, часами сидя в полной неподвижности перед студентами, стреляя в него взглядами. Но сердце у меня стучало так, словно сама я находилась под прицелом, и не было ни пуль в магазине, ни стрел в колчане.