— Ты ведь не сказал, куда и зачем идёшь, а от меня требуешь ответа.
— Счёт один-один, — засмеялся Лассе. — А теперь пора развести костёр и погреться!
И он как ни в чём не бывало принялся складывать шалаш из сучьев на расчищенном от травы пятачке земли. Я думала помочь, но не знала чем. Стояла над душой у присевшего на корточки колдуна и молча ёжилась от холода.
Мне хотелось посмотреть, как он заставит вспыхнуть сырой хворост, но я не уследила. Миг — и костерок выпустил маленькое облако, а следом взвился вверх оранжевыми лепестками огня. Ловкое движение пальцев мага, прочитавшего заклинание, оказалось неуловимым.
— Я принесу тебе другую одежду, — сказал колдун и скрылся в темноте.
Я услышала, как по пути Лассе приказал своим слугам охранять наш лагерь и как те послушно разбрелись в разные стороны, кое-кто — прямо напролом через кусты, не выбирая дороги. Ветви жалобно хрустели под тяжёлой поступью мертвецов, и это было очень жутко — знать, что ночная тьма скрывает совсем рядом созданий, чьё место давно уже в могиле. Когда я думала об этом, сердце замирало от ужаса.
В прежние времена было принято хоронить тела умерших людей, теперь же церковь солнечного бога Ксая требовала сначала сжигать останки. Прах помещали в глиняный горшок, заливали крышку воском и только потом закапывали в землю. Так было безопасно. Прах после священного огня чист — ни один некромант не сможет его использовать.
Протянув ледяные руки к костру, я прислушивалась к себе. Демон по-прежнему спал, но что-то во мне изменилось. Я до сих пор словно чувствовала руку Лассе, приложенную к солнечному сплетению. В груди ощущалось странное жжение, будто за лиф платья залетела огненная искра.
— Держи, — сказал Ларс и протянул мне скомканный ворох одежды. — Переодевайся скорее, пока не заболела.
— Ты знаешь, у меня в груди что-то… горит, — прошептала я испуганно. — Вот здесь.
— Отлично, уже заболела! — сердито сказал колдун. — Тем более переодевайся!
Я осторожно развернула свёрток. В подбитую заячьим мехом жилетку были упрятаны шерстяные штаны и мягкая нательная рубаха. Странный колдун! Сначала разрезал верёвки, затем привёл в свой лагерь — не как пленницу, как гостью. Теперь предлагает мне облачиться в собственную сменную одежду.
Тётя Тилла и дядя Джеф совсем не так описывали мне тёмных магов, да и отец Эспен утверждал, что все некроманты и призыватели — отъявленные негодяи, поскольку заключают контракты с демонами из междумирья. Их души прокляты. Помимо собственной воли я принюхалась к вещам, провела кончиками пальцев по серебристому меху жилетки.