-
С-стоп, - повелительно бросил Глеб, прерывая мой упоительный восторг. – Снимай
трусики и иди ко мне, детка.
Чёрт. Как не вовремя, а. А так хотелось
нагло воспользоваться ситуацией и получить своё у него на глазах… Как я могла
забыть, Глеб хотел только, чтобы я подготовила себя для него. Сволочь. Тяжело
дыша, кое-как справилась с зашкаливавшими эмоциями и нехотя убрала руки от
раздразненного, жарко пульсировавшего лона. От разочарования и острой
неудовлетворённости подвело живот, и я стиснула зубы, не давая прорваться
хныканью. Выключила камеру, положила трубку и встала, трясущимися пальцами отстегнув
пояс от чулок и стянув трусики. Сразу стало легче и свободнее, хотя бы ничего
не касалось нежного местечка, реагировавшего сейчас даже на малейшее
прикосновение обжигающими вспышками. Не опуская юбки – смысла никакого,
собственно, - вышла из-за стойки и на подгибающихся ногах подошла к кабинету,
открыла дверь и вошла.
Самойский сидел в своём кресле, широко
расставив ноги, уже расстегнув ширинку, и его ладонь равномерно ходила
вверх-вниз по напряжённому члену. Он тоже уже приготовился… Даже снял галстук и
расстегнул несколько пуговиц на рубашке, глаза блестели, и в них читалось
нетерпение. Глеб молча протянул руку, не выпуская из второй член, и я
приблизилась, вложила скомканные трусики, проследив, как начальник сунул моё
бельё в карман. Фетишист чёртов. Уверена, ходить мне до вечера без них теперь.
-
Хороша-а-а, - с явным удовольствием протянул Глеб, положил ладонь на моё бедро
и притянул к себе, поставив между своих ног, а потом провёл до колена и
подхватил, поднимая и ставя на сиденье. – Детка, твой запах сводит меня с ума,
ты знаешь? – пробормотал он, наклонившись, и лизнул, проникнув языком между
нежных складочек, собирая выступившую там влагу.
Я охнула в голос, вцепившись в его
плечо и дальше отведя колено – остатки неприязни к Самойскому благополучно
канули в огненную реку желания, растёкшегося по венам.
-
Иди сюда.
Он ухватил за бёдра и потянул на себя,
вынуждая сесть верхом и прижаться к твёрдому члену, раздвинув ноги так широко,
как позволяло кресло. Чтобы удержаться, вцепилась в подлокотники, часто дыша и
чувствуя, как бешено колотится в груди сердце. Раздразненное ласками местечко
вспыхивало в такт, одаривая волнами предвкушения, и от него по коже разбегались
обжигающие мурашки. Пальцы Глеба вцепились в пуговицы на пиджаке, ловко
расстегнули и распахнули, а потом так же быстро справились с застёжкой на
бюстике, высвободив наконец ноющую грудь с красноречиво торчавшими вершинками.