Чем оно обернется сейчас, было даже страшно
представить.
3
Разговор в коридоре продолжался никак не
менее четверти часа, и это было удивительно по той простой причине,
что едва ли кто-то в полиции метрополии мог противостоять натиску
главного инспектора столь долго.
Я уж было подумал, что полицейское
руководство решило продолжить разговор в кабинете фон Нальца, но
тут вновь распахнулась дверь, и в камеру шагнул Бастиан Моран с
побледневшим и закаменевшим от бешенства лицом.
Будь старший инспектор сиятельным и обладай
его взгляд способностью убивать, мое сердце остановилось бы в тот
же самый миг, да и так по спине побежали мурашки.
Но обошлось.
— Леопольд Орсо, вы свободны! — звенящим от
напряжения голосом объявил Бастиан Моран, развернулся и покинул
камеру, неестественно четко впечатывая подошвы туфель в каменный
пол подвала.
Явившийся ему на смену констебль отпер мои
наручники и снял кандалы, а затем незнакомый детектив-сержант
выложил на стол целую кипу документов, на каждом из которых
требовалось проставить подпись об ознакомлении.
Впрочем, подписка о невыезде вкупе с
обязательствами сообщать о смене места жительства и по первому
требованию являться в Ньютон-Маркт была в этой ситуации меньшим,
что только могли на меня навесить. Я не расстроился.
Черт! Да я был практически на седьмом небе
от счастья!
Из помещения для допросов меня препроводили
в служебную раздевалку с обшарпанными шкафчиками, затхлым влажным
воздухом и кранами, из которых текла ржавая вода. Я попытался
отмыть с рук тушь для снятия отпечатков, но лишь впустую перевел
обмылок да испортил носовой платок. Кожа на ладонях осталась
синевато-серой.
Впрочем, ерунда. Я переоделся в возвращенную
одежду и, бросив на скамье полосатую тюремную робу, вышел в
коридор, уже ощущая себя свободным человеком, но вместо выхода
усатый сержант повел меня куда-то вглубь Ньютон-Маркта.
— Простите, любезный... — насторожился я. —
Выход в другой стороне!
— Вас желает видеть главный инспектор, —
сообщил полицейский и распахнул дверь на лестницу. — Следуйте за
мной.
Оспаривать приказ не имело ни малейшего
смысла, и с обреченным вздохом я принялся подниматься из подвала.
Сержант шагал впереди, сзади шумно сопели два крепких
констебля.