— Леопольд! Мой вам совет: держитесь
подальше от неприятностей. Вы ведь не простой обыватель. Ваша
репутация должна оставаться безупречной ради памяти деда, который
был важнейшим политическим деятелем эпохи становления империи!
Я судорожно сглотнул и сумел выдавить из
себя лишь нечто маловразумительное:
— Все это какое-то недоразумение...
— Хочется на это надеяться.
Холодный тон фон Нальца напугал до икоты, и
все же я переборол нерешительность и попросил об одолжении:
— Главный инспектор! Не сообщайте ничего
моим... родственникам. Я хочу сам решить свои проблемы. Сам,
понимаете?
— Это достойно уважения, — кивнул Фридрих
фон Нальц. — Думаю, никакой нужды в этом нет. Здоровье ее
величества оставляет желать лучшего, ей точно ни к чему лишние
волнения.
— Благодарю, — перевел я дух с несказанным
облегчением.
Главный инспектор улыбнулся.
— Надеюсь, Леопольд, наша следующая встреча
случится при куда менее двусмысленных обстоятельствах.
Я часто закивал — сейчас я был готов
соглашаться с главным инспектором решительно во всем, — и поспешил
выскользнуть в приемную. Адъютант при моем появлении оторвался от
печатной машинки и спросил:
— Вызвать дежурного констебля?
— Нет, выход найду, — отказался я. — Мне
понадобится какой-нибудь пропуск?
— Идите, я позвоню на проходную.
— Благодарю!
С чувством невероятного облегчения я покинул
приемную и первым делом вытянул из кармана пиджака носовой платок,
но тот оказался весь в черно-синих разводах туши, вытереть с лица
пот не получилось. Сердце постукивало как-то слишком уж неровно,
поэтому на втором этаже я по старой памяти заглянул в мужскую
уборную, умылся и уставился на отражение в мутном и потрескавшемся
зеркале над раковиной.
Отражение выглядело осунувшимся и
напуганным.
Проклятье! Да таким я и был: выжатым, словно
лимон, и напуганным, как маленький пастушок, вокруг гаснущего
костерка которого кружат голодные волки.
Бастиан Моран не отступится. Дьявол! Он
точно доведет расследование до конца, раскопает всю подноготную. И
дело не в личной неприязни или желании восстановить правосудие —
черт, да я же тугов убил! — у старшего инспектора имелся в этом
деле какой-то собственный интерес.
Карьерный рост? Фридрих фон Нальц стар, ему
недолго занимать пост главного инспектора, но как мое дело поможет
продвижению Морана? Да и к чему стремиться раскрыть преступление,
если общественность уверена, будто тугов застрелили сами
полицейские?