– А что, людей с Даром такой дефицит? – спросил я через плечо. – Почему ты готов взять даже меня, человека с улицы, к тому же полного неуча?
Дисс позади меня усмехнулся.
– Чародеев в мире хватает. Просто у них, как правило, ко мне предубеждение. Я в тех кругах вроде как считаюсь изгоем.
– Вот даже как.
– Это во-первых. А во-вторых, формулировка «даже меня» в корне неверная. То, что ты неуч, делает тебя отличным кандидатом, потому что на мой взгляд большинство чародеев – неучи. Причём закоренелые. Они как испорченные заготовки: попали в руки к дурному древоделу, и тот вырезал из них сплошную халтуру. Мне из них уже ничего путного не сделать. А ты – свежий материал, чистое полотно. Непредвзятый, с не замусоренной головой. Готовый впитывать знания.
– Получается, тебе не так уж и выгодно помогать мне вернуть память, – сказал я осторожно.
– Ну, не все люди подонки, – возразил Маг. – У меня, конечно, есть свой интерес, но думай я только о выгоде, даже упоминать бы не стал о такой возможности. Сказал бы: «ты всё равно ничего не вспомнишь, так что айда ко мне в ученики», да и всё.
– И то верно.
– Я больше надеюсь на то, что ты всё-таки восстановишься полностью, – сказал Дисс и, когда я к нему повернулся, пояснил: – То, как ты появился здесь, слишком уж необычно. Опять же, твоя травма… то есть контузия – нечто весьма редкое и специфичное. Докопаться до причин всего этого намного интереснее, чем просто обрести нового помощника. Да и вдруг ты даже при удачном раскладе не откажешься задержаться у меня в гостях?
– Ты такой добряк! – рассмеялся я. – Как тебя вообще записали в изгои?
– Не все люди подонки, – вздохнул чародей. – Но и добряки не все.
Он внимательно оглядел нарисованную на полу фигуру, потом снова взял ступку, покатал содержимое по стенкам и сказал:
– У меня всё готово. Начнём?
Я с сомнением огляделся.
– Что, уже?
– Если только ты не хочешь ещё о чём-нибудь спросить, – тон Дисса остался серьёзным, но глаза его смеялись.
– А что именно ты собираешься делать?
Старый Маг перевернул ступку, и зелье густым светящимся комком шлёпнулось на фигуру, почти не потеряв формы. Я смотрел на происходящее со смесью озадаченности и недоверия. Дисс сделал ещё один пасс, и клейстер, который можно было разве что скалкой катать, мгновенно разжижился: тонкие светящиеся струйки потекли по линиям фигуры, придавая ей объём. Послышалось тихое шипение, от пола стал подниматься лёгкий дымок. Почему-то запахло грозой.